Какое-то время Литтлмен разглядывал ее — новенькую, хрустящую, будто только что отпечатанную.
— Ха, а я ломаю голову, где взять деньги, — засмеялся он, поняв, что произошло. Литтлмен подумал: еще долго, наверное, он не сможет осознавать и в полной мере пользоваться своим внезапным могуществом. Какие-то всемогущие инопланетяне — а то же еще? — сделали его полубогом, но в душе он, увы, все тот же маленький человек. Литтлмен, да и только.
Он произвел мысленную коррекцию: деньги должны иметь такой вид, будто уже побывали во многих руках. Купюры, словно палая листва, закружились в комнате. Падали на кровать, устилали пол. Литтлмен прикрыл глаза и услышал их шорох. В самом деле — как листва, бумажный мусор.
Он остановил материализацию, достал из-под умывальника щетку и смел деньги в кучу. Потом, посмеиваясь, набил ими чемодан, насовал в карманы. Оставшиеся пришлось сложить в наволочку, которую он снял с подушки.
«Ты же все можешь, — шутливо упрекнул себя Литтлмен. — Материализовал бы сейф. Или на худой конец мешок».
Однако создавать больше ничего не стал. Вдруг навалилась усталость и какая-то опустошенность, тупо заболела голова. Да, за все приходится платить. Из ничего ничто просто так не возникает.
Литтлмен удовлетворенно потянулся, как после тяжелой работы, и тут же уснул.
Проснулся лишь поздним вечером. В комнате было душно, и он распахнул окно. Напротив, за ветками акаций, горел тусклый фонарь — желтые блестки света, пробивающиеся сквозь листву, легли на лицо, на руки. Все переживания и страхи куда-то исчезли — то ли сами ушли, то ли их смыл сон.
Литтлмену захотелось освежиться — подышать полной грудью. Не раздумывая, он взобрался на подоконник и, стараясь не задеть пыльную листву акации, прыгнул. Ветер высоты студил ему лицо, городок вскоре превратился в пригоршню светлячков, а он с замирающим от восторга сердцем падал и падал в бесконечность, пока не стал задыхаться. Тогда, опомнившись, Литтлмен лег на упругое восходящее течение воздуха и, будто огромная сова, стал опускаться — кругами, плавно, как бы купаясь в ночи.
Тот ничего не заметил. Ел невнимательно, как бы нехотя, с отсутствующим видом. На смуглом худощавом лице незнакомца бродила открытая (Морган подумал — глупая) улыбка, будто он знал какую-то выгодную тайну и делал над собой усилие, чтобы не разболтать о своем счастье первому встречному.
«Философ» — презрительно оценил нового клиента Морган и мысленно вычеркнул его из списка стоящих людей. По правде говоря, он его туда еще и не вносил. Велика честь. Человек только тогда человек, когда умеет жить с умом. Остальные — мокрицы. Пользы от них как от той акации, что растет возле заведения, — только пыль собирает.
Литтлмен мельком выслушал мысли хозяина пивной и кивнул ему. Правильно, чего уж тут церемониться. Настоящие люди в его стране думают редко. Они действуют. А он, получив почти всемогущество, не знает, чем ему заняться. Третий день торчит в этом захудалом городишке и не может понять, зачем и для чего провидение привело его сюда.
За соседний столик, весело переговариваясь, сели Шериф и Гризли.
Литтлмен, может, и не заметил бы их, но подсознание, как и в первый раз, предупредило его. Будто сердца коснулись кусочком льда.
— Привет, приятель, — поздоровался Шериф. — В гости к нам или по делу?
— Да нет, решил развлечься, путешествую, — ответил Литтлмен и, вспомнив предположение Моргана, добавил: — Вообще я философ, ученый.
— А-а-а… — с деланным уважением протянул Шериф. — Путешествовать — миленькое занятие. Особенно если карману кое-что мешает.
— Еще бы! — хохотнул Гризли. — В свое время я прошел… всю Аляску. Клондайк — дело прошлое. Но… если ты молод и неглуп… Где меня только не носило…
Помощник Шерифа говорил медленно, с паузами.
— …На одном из приисков собственноручно задушил медведя. С тех пор вот и кличка…
Как ни отстранялся своим сознанием Литтлмен, мерзкие мысли этих двух приятелей окатили и его. Будто волна ударила — так воспринял мозг информацию.
Фрагменты чужой памяти вспыхнули перед глазами:
«…Старческая рука, подписывающая соглашение, вздрогнула, остановилась. Всего одна подпись — и он нищий. Никому не нужный старик. Нельзя! Пусть что хотят делают, он не подпишет… Железные пальцы вдруг сжали сзади шею, нестерпимая боль пронзила тело, и рука, едва удерживая перо, поспешно вывела каракули подписи. Все, Сделка состоялась!