— Как странно, — вздохнула Анга, снова трогаясь в путь. — Вокруг нас бушуют силовые бури, проносятся электромагнитные вихри, а мы их не замечаем. Для нас здесь царит вечная тишина и покой.
— Что делать? Эволюция не подарила нам способности реагировать на электромагнитные поля, — сказал штурман.
— А можно представить себе живое существо, которое ощущало бы такие поля, как мы, люди, ощущаем свет и тепло? — обратился Леон к Анге.
— В принципе ничего невозможного нет, — ответила Анга.
— Тут Вольтер проявил удивительную прозорливость, — вступил в разговор штурман. — Помните, в одном из своих философских романов он описывает гигантские существа с Сириуса, у которых десятки, если не сотни органов чувств?
— Интересно бы повстречать такие существа.
Астероидный день стремительно разворачивался. Вскоре вдали показалось множество стройных пиков, возвышающихся над унылой равниной.
Сердце Леона сжалось. Но это было не радостное, а скорее какое-то болезненное чувство. Ноги его подкашивались. Больше всего на свете он боялся, что товарищи заметят его слабость. Но Анга и Иван были поглощены открывшимся перед ними видом.
Они подошли поближе.
— Чудо природы, — сказал штурман.
Анга, не сдержавшись, восхищенно ахнула. Перед ними возвышались каменные столбы безукоризненно правильной геометрической формы, каждый был увенчан каким-то подобием шляпки. Они располагались в шахматном порядке, на равном расстоянии друг от друга. Высота их была примерно одинакова. Лишь посреди каменной рощи, словно Гулливер среди лилипутов, высился один столб, превосходящий по размерам остальные.
— Не меньше пяти метров… — восхищенно пробасил штурман, задрав голову.
— Прекрасный сюжет для фантастической поэмы, — пробормотал Леон, в висках которого, не переставая, стучали молоточки: «Черные столбы, известковые шляпки на них, взволнованные первопроходцы в скафандрах, — и все это погружено в океан изумрудного огня».
Гроза достал из-за пояса узенькую трубку деструктора, но нажать кнопку не успел — Анга с силой ударила по стволу.
— С ума сошел! — гневно проговорила она.
— Хотел выпилить кубик вещества, — виновато улыбнулся штурман. — На корабле исследовали бы основательнее.
— Мы и на месте сделаем это не хуже! — Анга жестом подозвала автомат-платформу и сформулировала задание,
Штурман покачал головой, но деструктор сунул на место.
— А ты что скажешь, Леон? — спросила Анга.
Ядерщик молчал, только ошалело смотрел перед собой остановившимся взглядом. В мозгу его звучали какие-то ритмичные сигналы, и неодолимая сила влекла к высокому столбу. Леон подошел к нему вплотную и обхватил руками, то ли стремясь обнять его, то ли просто чтобы не упасть.
— Не могу отделаться от одной мысли… — еле слышно прошептал он, тяжело ворочая непослушными губами. — Мне все время чудится, что перед нами искусственные сооружения.
— Тебе худо? — спросил Иван, положив Леону руку на плечо.
— Эти столбы напоминают творение разума, — неожиданно поддержала Анга Леона. — Уж слишком у них безукоризненная форма.
— Кристаллы тоже безукоризненной формы, — возразил Иван. — Но ты же не скажешь, что они — порождение разума.
Автомат сообщил, что экспресс-анализ структур окрестных пород, в том числе и правильных пиков, окончен.
— Можем возвращаться, — сказала Анга.
Первой засеменила к шлюпке шагающая платформа. За ней двинулись Анга и Иван.
Леон не сделал и шагу. Он так и стоял у высокого конуса, полуобняв его руками, и смотрел вверх, на известковую шляпку, словно к чему-то прислушивался. Сквозь пластик маски было видно, как побледнело его лицо.
— Может, на манипулятор сядешь? — предложила Анга.
Леон покачал головой.
Иван подошел к ядерщику и заботливо взял его под руку.
— Пойдем, я помогу.
Рябов действия Анги одобрил.
— На небесных телах ничего не следует разрушать без крайней необходимости. Довольно этим грешили в старину, на заре космонавтики Что же касается столбов… Это, конечно, интересно. Анализы сделаны, пробы взяты… У нас будет время и в полете, и по возвращении на Землю поразмыслить над материалом, который вы собрали.
Анга достала с тележки, прошедшей, как и люди, дезинфекционную камеру, контейнер и вынула из него известковый обломок.
— Что это? — спросил Рябов.
— Думаю, Виктор Петрович, что это кусок панциря животного или насекомого.
— Я не был бы столь категоричным, — улыбнулся Рябов, разглядывая находку.
Анга поспешила в биоотсек, чтобы исследовать образцы, взятые на астероиде.
«Надо бы зайти, проведать Леона, — вспомнила по пути. И решила: — Зайду попозже».
Анга любила свое белоснежное царство, напоминавшее тропический лес. Трубопроводы и гибкие волноводы, похожие на лианы, обвивали мощные стволы генераторов. У покатых стен отсека теснились установки, по своей сложности соперничающие с живым организмом. Цель у каждой установки при всем их различии была одна — не упустить самую мельчайшую частичку живого, обнаруженного в пучинах космоса, раздуть искорку жизни, какой бы слабой она ни была.
Она скользнула в овальный люк, который захлопнулся за ней с еле слышным вздохом: герметичность каждого отсека «Валентины» была одним из основных принципов, которыми руководствовались инженеры, собиравшие пульсолет на лунных стапелях.
Сотрудники разошлись по своим установкам. Предстояло основательно изучить то, что привезла экспедиция с астероида. Все понимали, что экспресс-анализ — это еще полдела.
Держа в руке известковый обломок, Анга подошла к компьютеру. Она задумчиво стояла перед ячеистой панелью, убегающей под потолок, и молча вертела в руках свою находку.
Обломок ей что-то напоминал…
…У них дома много лет обитала черепаха Маруся, семейная любимица. Анга была тогда совсем девчонкой, но хорошо запомнила ее — она помнила всех животных, которых видела даже мельком.
Так вот, не походил ли чем-то панцирь Маруси на ее нынешнюю находку? Хотя в ней нет ни малейших следов органики…
После возвращения на корабль Леон не находил себе места: внимание рассеивалось, простейшие вопросы заставали его врасплох.
В кают-компании было пусто, Леон зашел туда и замер, прислушиваясь к себе. Ритм в висках не утихал, дробно стучащие молоточки наполняли голову невыносимой болью.
Леон опустился в противоперегрузочное кресло и стал вглядываться в картину, висевшую над обзорным экраном. Картина называлась «Пророк». Раньше он как-то не присматривался к ней, а сегодня не мог оторвать глаз. Вдруг Леону почудилось, что он смотрит на картину чужими глазами. Чужими? В голове роились смутные образы, как будто чужое сознание давало его мыслям неведомый ранее ритм. И вдруг эти ритмические фразы сложились воедино: «Согбенный, нищий и седой пророк с волнистой бородой! Ты много на себя берешь, тасуя истину и ложь. Тебе покорствует толпа, которая, увы, слепа. Но ты, однако, тоже слеп! Цедишь вино, ломаешь хлеб, а в промежутках наобум нам демонстрируешь свой ум. Толпу ты бросить рад давно, пророку ж это не дано. Толпа сама тебя влечет, как щепку ярость вешних вод».
Добормотав последнюю фразу, Леон, обессиленный, откинул голову на спинку сиденья. Затем оглянулся, словно сзади мог стоять некто, нашептавший ему эти слова. Но обширный зал был пуст. Стенные панели дышали теплом и вечерним покоем. Леон припомнил, как только что, по пути в кают-компанию, заглянул в штурманский отсек. Иван с несколькими помощниками занимался трехмерной картой. На глазах росла пунктирная линия, соединяющая Изумрудное светило с далеким ласковым Солнцем, согревшим корабль землян. Светящиеся точки, вспыхивавшие в глубине кристалла, — хрупкая лесенка, ведущая к Земле. Леон подошел к земному глобусу, стоявшему на штурманском пульте, и машинально толкнул его. Глобус завертелся.