Повесть-гипотеза объясняет этот феномен, отталкиваясь от собственных объяснений Сирано в его трактате, пережившем столетия.
Сирано де Бержерак не просто загадочная историческая личность, он как бы и наш современник (не только по знаниям!). Недаром подпольная газета бойцов французского Сопротивления называлась «Сирано де Бержерак». И этот вольнодумец, враг невежества, искатель добра близок нам, советским людям.
Глава первая
ИЩУЩИЙ
Шло третье десятилетие Тридцатилетней войны.
Париж был в счастливом отдалении от мест кровавых схваток «во имя короля иль бога». В Европе неистовствовала реакция, утверждая неограниченную власть королей — абсолютизм. После Реформации, пробудившей надежды угнетенных народов на избавление от гнета церковного монарха, сидящего на «святом престоле», католицизм перешел в наступление под знаменем нерушимых догм. И эти же народы, побуждаемые своими пастырями и суевериями, шли войной друг на друга, сражаясь и побеждая или терпя поражения, захватывая, пытая и казня «не так верующих» или разделяя их судьбу. При этом властители Европы под видом служения папе римскому или освобождения от клерикального гнета пытались прежде всего утвердить собственную власть. И противостояли друг другу в неутолимой вражде с одной стороны — Священная Римская империя, представляемая Габсбургами, и с другой — протестантская коалиция во главе с удачливым шведским королем Густавом-Адольфом, непокорные курфюрсты, Нидерланды, Дания, Швеция. К этой воинствующей группе, к которой, помимо религиозной отступницы Англии с ее англиканской церковью, кромвелевской революцией и казнью собственного короля, в удобный момент примкнула и католическая Франция. Ее правитель кардинал Ришелье, близкий к папскому нунцию,[1] вступая в нескончаемую войну, помышлял не столько об интересах папы римского, сколько о собственной гегемонии в Европе.
И вписывались в летопись сражений имена полководцев, затемнявших один другого, среди которых после Толли особенно прославился Валленштейн. Воспитанный иезуитами, а потом возненавидевший их, он расчетливо женился на родственнице императора и сразу удивил всех сначала небывалой щедростью и роскошными пирами, а вслед за тем редкими способностями в военном деле. Как военачальник, он умудрялся малыми силами побеждать целые армии, а при пустоте императорской казны знал, как обходиться без нее Он считал, что «армия в двадцать тысяч человек останется голодной, а в сорок тысяч будет сыта и довольна». И там, где проходили его войска, оставалась выжженная земля, покрываемая потом новыми лесами с волками и медведями или болотами с коварными топями. За армией тащились, по численности людей превосходя ее, обозы. На отнятых у крестьян подводах везли скарб, награбленный у жителей этих мест «не так, как надо, молившихся», словом, все то, что по замыслу полководца могло прокормить армию и поднять ее боевой дух, который не держится в голодном теле.
И так двадцать с лишним лет! С переменным успехом для враждующих сторон. Вожди их погибали или в бою, или на плахе (в том числе и непобедимый Валленштейн). Их сменяли другие, продолжая отвратительное преступление против человечества, опустошая цветущие края, растаптывая все христианские заповеди морали, за которые якобы боролись.
Историки спустя двести с лишним лет после завершения этого позора цивилизации (по словам Виктора Гюго) так живописали воспроизведенную ими по документам отталкивающую картину:
«…то, чего не могла сожрать или поднять с собой эта саранча, то истреблялось И оставался за армией хвост из «свиноловов» или «братьев-разбойников», которые не давали спуску ни врагам, ни союзникам, а потом на попойках при дележе добычи резались между собой».
Земские чины Саксонии жаловались:
«Императорские войска явили невиданный даже у турок пример безжалостного истребления всей земли огнем и мечом Они рубили все, что попало, отрезывали языки, носы и уши, выкалывали глаза, вбивали гвозди в голову и ноги, вливали в уши, нос и рот расплавленную смолу, олово и свинец; больно мучили разными инструментами; связывали попарно и ставили в виде мишеней для стрельбы, или прикручивали к хвостам коней. Женщин позорили всех, без различия возраста и звания; и отрезывали им груди. Как звери набрасывались на детей, рубили, накалывали их на вертелы, жарили в печах; церкви и школы превращали в клоаки. Умалчиваем о других варварских злодеяниях, пером не описать всех».