Наконец угрозу заметил и Стас. Она таилась между небом и землей. В теплом воздухе дрожали тончайшие нити, вертикальные и почти прозрачные. Если бы солнечный зайчик не сорвался с одной из них, не упал на лицо шкипера, зверь остался бы незамеченным. Медлить было нельзя. Коваль вскинул один из двух взятых в дорогу бластеров и полоснул по занавеси нитей. Энергетический заряд мгновенно расплавил их, спек в бесформенный ком и бросил в море. Вода мощно закипела, и Стас, оглянувшись, долго еще видел, как корчится всплывшее на поверхность длинное рыхлое тело.
Астронавт нагнулся и подобрел с пола Тележки короткий, оплавленный на конце волос. Волос-щупальце был усеян длинными полыми шипами. Коваль попытался его разорвать, но с таким же успехом можно было попробовать на разрыв стальную проволоку.
До полудня бластер пришлось применять еще трижды. Потом кончилось море, и Коваль оказался в самом сердце мангровых зарослей. Тележка с трудом топтала воздушной подушкой упругие стебли растений, а из-под уродливых корней тележку обстрепивали обкатанной морем галькой пухлые, как надувные матрацы, тритоны-канониры. Один, довольно большой камень, серьезно повредил фотоэлемент робота. Потом кончились и мангры. Теперь, над земной твердью, нужно было вести себя вдвое осмотрительнее.
Тележка быстро пересекла узкую полоску пылевого пляжа и, подмяв под себя первые, пучки бетианской травы, поплыла по обширной луговине, кое-где подернутой паутиной хорошо протоптанных звериных тропок. Самих зверей пока видно не было. Но вот появились и они. Как ни странно, это оказалось семейство реликтовых ходоков, фото которых в свое время так поразило Коваля, тогда еще зеленого самоуверенного гардемарина.
Ходоки, не обращая ни малейшего внимания на Тележку, чинно шли по тропинке, топоча аккуратными желтыми лапоточками. У заднего, самого маленького, развязалась и тащилась по земле пушистая онуча. Он так потешно спотыкался, подпрыгивал и оглядывался на преследователей смышлеными глазенками на стебельках, что Стас не смог сдержать смеха. И зря. Ходок разобиделся, надулся, поднатужился и пустил прямо в астронавта струю едкой вонючей жидкости. Коваль успел увернуться, но несколько капель все-таки попали на кожу и обожгли до волдырей.
— Спасибо за урок! — сказал Стас вслед такой безобидной на вид зверюшке, — Впредь будем осторожнее.
Предосторожность оказалась нелишней. На опушке близких уже джунглей маячила пара гигантских богомолов. Жуткие, высотой с трехэтажный дом зверюги представляли серьезную опасность. Стас приказал Тележке остановиться и начал наблюдать за богомолами. Один из них, побольше, стоял раскорякой на солнцепеке и урчал от удовольствия, а другой длиннющими шипастыми лапами пытался достать из кроны дерева огромного щетинистого паука, который огрызался и швырял во врага клейкие комья паутины. Наконец богомолу удалось схватить паука за ногу, и чудовищная парочка приступила к трапезе.
После двухчасового мотания вдоль опушки над кучей золы, бывшей только что хищным деревом, Стас был вынужден признаться себе, что все это время занимался самообманом и что бесполезно искать просеку в этом месиве растительной плоти. Пришла минута расставания с Тележкой.
Он сел, свесив ноги в траву, поддернул за голенища высокие сапоги и, похлопав робота по могучему торсу, спрыгнул. Из-под ног его шарахнулась с писком потревоженная мелюзга.
— Иди домой, Тележка, — грустно сказал Стас, — передай Юхану привет!
Робот молча повернулся и поплыл назад вдоль опушки: А когда он скрылся из виду, Стас слишком поздно сообразил, что Юхану больно будет видеть Тележку пустой. Но изменить уже ничего было нельзя.
И еще одно понял Стас: он остался в одиночестве. Пытаясь насвистывать мотивчик веселой песенки, с бластером в одной руке и с мачете в другой он боком втиснулся в заросли.
Зорро уже полдня шел по пятам за двуногим. Непривычный запах этого зверя будил в Зорро два чувства: любопытство и желание сожрать. Он был могучим зверем и мог себе позволить — жрать только то, что сожрать хотелось. А двуногий был именно тем, что хотелось сожрать.