Около костра, над которым висел чайник, Артем увидел поднявшегося навстречу бригадира лесорубов и Ваську Антоненко. Второго рабочего с ними не было, и Шелихов здраво рассудил, что тот, поди, уже спать завалился. Однако по встревоженному лицу нанайца понял, что здесь что-то случилось, и невольно ускорил шаг.
— Ну? — спросил он, подходя.
— Рекунов… Семен пропал, — выдавил из себя Иван.
— К-как пропал?.. — заикаясь, спросил Шелихов. — Он же на фланге был! Там же выгорело все к чертовой матери! — почти выкрикнул он, глядя на Бельды и переминающегося с ноги на ногу Антоненко. — Огонь же не мог перекинуться через него!
Почувствовав недоброе, подошли парашютисты. Кто-то сказал-
— Пропал… А как же этот остался жив?
— Да не погиб он, нет, — быстро заговорил Бельды. — Понимаете, сбежал он
Какое-то время все молчали, потом посерьезневший было Венька протянул с ехидцей:
— Так бы и говорил. А то пропал…
— Значит, нервишки не выдержали, — констатировал Артем. — И выходит, он того тигра…
— Выходит, так, — понуро ответил Бельды.
— Как это могло случиться? Ты же вместе с ним на кромке был, — с неприязнью в голосе спросил Шелихов, повернувшись к Антоненко.
— Н-не знаю, — робко произнес тот. — Мы с ним под вечер на пожар пошли. Он показал, как брызгалкой вашей пользоваться, куда за водой ближе бегать, и поставил меня на горе той чуток выше себя. Сказал, чтобы я так в горку и шел потихонечку, угли затушивал. Ну, когда светло еще было, я его несколько раз видел, а потом темно стало, и я уж толечко пеньки заливал. Несколько раз прокричал ему, а вин молчок. Ну, думаю, не слышит. А потом, когда рассвело, я сюды пришел. Увидел бригадира и говорю: «Шо, мол, Семен еще не приходил?» А он — нет, говорит. Ну, я подумал, шо вин на пожаре еще, и хотел было спать ложиться, а тут глядь, в кустах брызгалка его валяется…
Парашютисты молча слушали сбивчивый рассказ, и, когда Антоненко закончил, Венька сказал зло:
— Значится, прав командир наш — вербованный тигра саданул.
Бельды, наблюдавший за реакцией парашютистов, повернулся к Шелихову.
— Артем, у вас ружье с собой было?
— Ну, — кивнул Шелихов и неизвестно для чего добавил: — Сам же видел — у палатки лежало. — Он говорил эти слова и чувствовал, что никакого ружья больше нет.
Бельды отвел глаза в сторону.
— Я-то видел, однако…
— Лихо, — процедил сквозь зубы Венька и бросился сначала к одной палатке, потом ко второй.
Когда он вернулся к костру и молча развел руками, Колосков сказал:
— Выходит, этот самый Рекунов ночью, втихую, вернулся сюда, забрал ружье и сбежал?
Шелихов молчал, лихорадочно соображая, зачем Рекунову понадобилась двустволка. Ведь тот же Иван Бельды мог проснуться и спросить, что он делает в лагере, когда должен быть на кромке пожара. Получается, для отвода глаз и ранцевый опрыскиватель с собой прихватил — если что, так сказать можно, сломался, мол.
Вывод напрашивался сам собой. В поселок Рекунов не пойдет, понимая, что они успеют сообщить о его бегстве. Скорее по реке уходить будет в другое, более надежное место, чтобы оттуда уже скрыться из этих краев.
— Делишки… — Артем повернулся к бригадиру лесорубов. — Как думаешь, куда он может сейчас двинуть?
— Однако, к нам на делянку.
— Зачем? — удивился Артем.
— А документы его там, в куртке.
— Интересно, — удивился молчавший Мамонтов. — А как же он ночью мог туда пройти?
— Проще простого, — махнул рукой Артем. — Шагай по тракторному следу, не ошибешься. — И снова обратился к Бельды:
— Ты этого Рекунова хорошо знаешь?
— Откуда? — отмахнулся Иван. — Его же мне на время дали. А вообще-то мужик расторопный, смекалистый. Хоть на «Дружбе» работать, хоть на тракторе.
— Во-во, — добавил Венька. — Хоть тигра завалить, хоть… Он неожиданно запнулся, хмуро посмотрел на Шелихова. — А ведь такой Рекунов, командир, ни перед чем не остановится. И как бы наша двустволка с Ивановым карабином нам боком не вылезли.
— Ты что, хочешь сказать…
— Именно это и хочу. Знавал я таких умельцев, ему что собаку пристрелить, что человека жизни лишить. Набрал ты себе, Иван, работничков!..
— Ну, это ты зря, однако, насчет всех-то, — хмуро ответил Бельды. — Васька вон не такой.
— Сегодня, может, Курьянов прилетит, — сказал Колосков. — Сообщим ему, а он по рации в поселок. Враз возьмут.
— А если не прилетит? — возразил Артем. — Или прилетит к вечеру, при втором облете? За это время Рекунов сумеет настолько в тайгу углубиться, что его потом черта с два найдешь. Отсидится, а потом любой посудиной уйдет по Амуру в Хабаровск или Комсомольск. Ищи-свищи его после этого.
— Что ж, прямо-таки и не найдут?
— А кто его искать будет, Серега? — возразил Венька. — Убийств и хищений он не совершал.
— А тигр? — спросил Мамонтов.
— А, — отмахнулся Венька. — Да и не доказано это.
— Получается, безнаказанным уйдет, — произнес бывший десантник.
— Получается, так, — в тон ему сказал Сергей. — Если по пути еще чего-нибудь не натворит. Рекунов этот — мужик, видно, решительный, ружья так просто не крадут.
— Это уж точно, — хмуро согласился Артем. — А пока он чего-нибудь не натворил, брать его надо. Думаю, он еще не дошел до лесосеки. По тракторному следу не очень-то напрыгаешься. И если мы сейчас с Венькой сплавимся по реке, то сможем опередить его. Серега, — повернулся он к Колоскову, — остаешься здесь за старшего. Давай-ка, мужики, лодку срочно качайте
Он уже было собрался уходить, как вдруг его тронул Бельды.
— Артем, а если Семенка уже на деляне и теперь в тайгу уходит? А я каждый куст в тех местах знаю. Так что мне надо идти.
— И мне, — неожиданно сказал Мамонтов.
— Это почему же тебе? — вскинулся Венька.
— А потому, Рыжий, — ответил Мамонтов, — что меня этому делу два года в армии учили.
Венька молча проглотил пилюлю, а Колосков дружески толкнул приятеля в плечо:
— Не дуйся, Вениамин. Прав Мамонт.
Вынужден был согласиться с предложением Бельды и Шелихов, хотя не представлял, как этот худощавый, невысокого роста нанаец, пусть даже с Мамонтовым, сможет взять вооруженного браконьера.
Давно уже Мамонтов не испытывал такого наслаждения, как сейчас. Даже ночная усталость прошла незаметно, когда он, загребая ладонями воду, несколько раз плеснул себе в лицо и на голову, смочил вихрастые волосы.
Когда-то, еще до армии, они с девчонками ходили в городской парк и, заплатив тридцать копеек, катались на лодках. Эту же «резинку», как назвал ее Венька, даже лодкой нельзя было назвать С тонким прорезиненным днищем, под которым стелилась вода, с надувными бортами, — казалось, ткни, и прорвется — она выглядела столь ненадежной, что Мамонтов даже боялся сделать лишнее движение. Однако она свободно держала и его, и Бельды, а главное — была послушна любому движению небольших весел, которыми ловко подгребал в особо опасных прижимах Иван.
А пологие берега то сменялись каменистыми отрогами, которые подступали к воде сплошной стеной, зажимая в иных местах речку настолько, что казалось, они непременно врежутся в какой-нибудь прижим, то отступали, и река разливалась вширь, усмиряя свое течение, и можно было видеть намытые водой плесы, склоны небольших сопок, заросших пихтой, лиственницей, белоствольной березой, а то и небольшим кедровником.
Несколько раз из-под обрывов срывались небольшие стайки чирков Мамонтов проводил одну из них взглядом, вздохнул:
— Ружьишко бы сюда!
— Зачем? — удивился Бельды.
— Уток-то сколько, — показал Мамонтов на заросший откос, из-под которого стремительно поднялся на крыло утиный выводок.
— Рано еще, — односложно ответил Бельды. — Утка жир не нагуляла, да и утята не подросли еще.
Бывший десантник недоуменно посмотрел на Ивана.
— Это что же — на реке живи, а пару уток убить не моги?
— Почему ж не моги, — откликнулся Бельды, выводя лодку из стремнины. — Чего ж селезня не убить? Можно и убить. А вот утку нельзя еще, погодить надо.