Сидеть на работе было невыносимо. Мазин уходил с утра, ему было наплевать, что подумают, часами шатался по горячим улицам, наматывая пыльные километры, глотал сухой, обдирающий горло мутный воздух, чтобы невероятным зноем и духотой оглушить лихорадочный мозг.
Ему некуда было идти. Не с кем говорить. Пух затопил город. Подошвы прилипали. Деревья в агонии трубочками свернули вялые листья. Пахло бензином. Раздутые автобусы выбрасывали синие клубы.
Искра продолжала гореть. Мазин видел ее все время. Даже рядом с блистающим солнцем. Даже под зажмуренными веками. Даже затылком. Он мог ночью сквозь всю толщу Земли сказать, где она. В библиотеке он достал атлас звездного неба и, пользуясь еще школьными знаниями по астрономии, попытался определить ее. Кажется, это был Денеб, альфа Лебедя: светимость в пятьдесят одну тысячу раз больше, чем у Солнца, расстояние от Солнца — пятьсот парсеков.
Он больше не сомневался. Это был не бред. Сны приходили каждую ночь, яркие и пугающие. Он не понимал их. В человеческом мире не было подходящего аналога. Сознание, как калейдоскоп, лепило случайную картину. Она могла не соответствовать. Его звали. Его спрашивали на неизвестном языке. От него ждали ответа. Он не знал — какого? Тонкая ниточка протянулась к Земле из громадной пустоты. Конец ее был в руках Мазина. Мгновенное понимание других, которое заставляло его избегать людей, тяже было знаком.
От него требовали. И требование это с каждым днем становилось все настойчивее.
Ему было страшно. В черной и тихой глубине пространства в невообразимой дали его, только для него одного, непонятно зачем горела чужая звезда.
Мазин поднимал к ней лицо и, щурясь в жидком солнце, сухими губами говорил:
— Не хочу…
Голос был слабый и неуверенный…
5
Неустойчивый Контакт. Усиление сигнала. Развертка элементарной семантики.
Это был железнодорожный тупик. Точнее, не тупик — просто поросшие травой рельсы упирались здесь в земляной бугор. Трава пробивалась сквозь песок, засосавший черные шпалы. Она была светло-серого цвета, в белых прожилках. Цвета пепла.
Мазин оглянулся.
Справа к рельсам тянулся старый накренившийся забор с выломанными досками, за ним находился пустырь, слева, через несколько блестящих действующих путей, желтело продолговатое здание паровозного депо. Оттуда неслись тревожные гудки и лязг сдвинувшихся колес.
Он наклонился. Трава была шелковистая и такая холодная, словно изо льда. На шпалах пузырями выступала смола. Песок был в угольной крошке. Мазин сглотнул, чувствуя во рту вкус шлака. Он ожидал чего-то подобного. С ходу зачастило сердце. Сзади возник и мгновенно вырос до неба громыхающий железный стук. Оглушительно свистя, между ним и депо пронеслась электричка. Окна ее слились в одну огненную черту
Трава охватывала бугор, куда упирались рельсы. На деревянных ногах Мазин прошел за него и остановился. Вытащил из сбившегося кармана мятый платок. Вытер лоб. Платок сразу стал мокрым За бугром вся земля поросла пепельной травой. Рельсы сияли в ней стальными ручьями. А между ними вереницами, на одинаковом расстоянии друг от друга стояли приземистые деревянные урны с плоскими крышками. Будто ульи. Или надгробия. Это было похоже на кладбище. Мазин уронил платок. Трава сразу же пронзила его серыми остриями, зашевелилась, растягивая, обрывки ткани секунду белели и растаяли. Лишь стебли на этом месте стали гуще, пучком.
Мазин кашлянул Будто подавился. Хотелось бежать отсюда сломя голову кричать и размахивать руками. С грохотом, в каком-то метре от него, пролетела еще одна электричка. Стук ударил в уши. Пахнуло горячим ветром. Шелковая трава пошла волнами, и в ней, в ледяных корнях ее, родился густой и низкий звук. Словно тронули басовую струну.
От желтого здания депо к Мазилу прыгал по шпалам человек, суматошно вскидывая руки, Мазин в тоске пнул землю, поросшую чужой травой. Земля была как камень. Басовая струна угасала.
Человек добежал и схватил его за рукав.
— Тебе что?.. Тебе жить надоело?.. А вот оштрафую… Покажи документы!
От бега и от жары лицо у него было словно вареное. Он задыхался.
— Нет у меня документов, — сказал Мазин. — Не кричите, Я сейчас уйду.
Наверное, вид у него был странный, потому что человек недоуменно мигнул.
— Или что-нибудь случилось?
Он был в форме. На лацканах пиджака, на зеленых выпушках перекрещивались шпалы.
— Вон, — только и выдавил Мазин, показывая на ровные ряды урн.
— Ну что — вон? Ну — ТТР, — сказал железнодорожник. Сдвинул выгоревшие брови на красном лице. — Откуда здесь ТТР?..