— Может быть, мы втроем…
Борк и сам не знал, как собирался закончить эту фразу. После того как он отпил из бокала, во рту остался горький привкус, которого, как ему казалось, не должно было быть.
— Ну уж нет! — очень громко сказал Соргенфрей. — В этот раз я не собираюсь делиться. Сейчас я хочу, чтобы мне отдали все — все, что осталось. И если я не получу этого, то у меня может испортиться настроение. У меня вообще очень плохое настроение. Как у медведя с жуткой мигренью. Мое настроение ухудшалось каждый день последние два с половиной года. Вот почему эта штука заряжена. А сейчас я это докажу, чтобы не было никаких недоразумений.
Борк подумал, что Соргенфрей целится в него, но больше он ничего не успел подумать: бокал, который он поставил на пол, разбился, и осколки стекла и жидкость попали ему в ногу. Звук выстрела был тише, чем звон разбивающегося стекла. Никто не шелохнулся, и никто ничего не сказал в первое мгновение после выстрела.
— Главное, — усмехнулся Соргенфрей, — это тренировка. А сейчас мы займемся подсчетами. Будем считать назад со ста семидесяти восьми тысяч.
Борк попробовал представить, что вот сейчас он умрет. И вдруг ему очень захотелось жить — даже не просто жить, а чтобы в его жизни ничего не случалось. Пусть будет нудная работа в банке — ничего, он к ней давно привык. Ему очень захотелось вернуть все назад — к тому времени, когда он еще не увидел Соргенфрея. Но он понимал, слишком хорошо понимал, что пути назад нет… Он смотрел на Соргенфрея, все так же сжимавшего револьвер в руке, и ничего не делал. Шли мгновения, а он не предпринимал никаких попыток завладеть оружием. Алиса принесла из кухни бутылки и еще один бокал на подносике. Соргенфрей расстегнул воротник рубашки левой рукой.
— Передай мне бутылку, — сказал он Алисе, не глядя на нее. Левой же рукой он налил себе очень слабый джин с тоником.
Алиса наполнила бокал Борка и свой.
— Чего ты от нас хочешь? — спросила она. — Деньги мы истратили. Конечно, мы можем продать дом и выручку поделить, но…
— Ничего мы поделить не можем. Давно прошло то время, когда я предлагал что-то поделить. Сейчас мне нужны две вещи: получить деньги, которые еще остались, и напугать вас обоих до смерти. Интересно, здесь каждую ночь так жарко?
Чтобы закатать левый рукав, ему пришлось воспользоваться правой рукой. Борк, видимо, незаметно для себя подался вперед, ибо почувствовал на плече руку Алисы.
— Это же простая логика, — сказал Соргенфрей, поигрывая револьвером. — Единственное, что удерживало вас вместе, это деньги. Вы оба умеете считать. Вы придумали, как сделать, чтобы денег вам хватило хотя бы до тех пор, когда…
— …тебя отпустят. Мы планировали все спустить к тому времени, когда ты выйдешь. И только твое «примерное поведение» мы не учли. Вот почему дома есть еще немного денег.
— Ты лжешь, — тихо проговорил Соргенфрей.
Свет привлек множество москитов, и Соргенфрей беспрестанно почесывал шею и руки. Он позволил Алисе закрыть дверь и задернуть шторы. По пути назад к своему стулу она приостановилась и взяла что-то со стола.
— Одну минуту! Что там у тебя?
— Сигаретная бумага и табак. Мы тут сами сворачиваем, Дым отгоняет москитов.
Алиса села и стала свертывать сигарету. Борк смотрел на нее, не понимая, как она может сохранять спокойствие.
— Дай мне свою сигарету! — сказал Соргенфрей. Нервы у него явно начинали сдавать. Алиса бросила ему сигарету.
— Добрый старый Флемминг Борк, — начал Соргенфрей. — Где же сейчас твой талант к импровизациям? Как хорошо, что рядом с тобой есть дама, которая удерживает тебя от глупостей. А сейчас мы будем говорить о деньгах.
Борк откинулся на спинку кресла. По голосу Соргенфрея ему показалось, что тот уже не думает, что имеет смысл говорить о деньгах. Он должен понимать, размышлял Борк, что он фактически может только напугать их — и все.
Алиса свернула еще одну сигарету и зажгла ее. Борк повернулся к ней, собираясь попросить и себе сигарету, но она покачала головой — как-то странно покачала, он не понял, в чем дело.
— Единственное, что я могу сказать о местном табаке, — проговорил Соргенфрей, делая очередную затяжку и выпуская клубы дыма, — это то, что москиты его уважают.
И вдруг Борк понял, в чем дело: Алиса подмешала что-то в табак.
— Я думаю вслух, — продолжал Соргенфрей. — Вы купили этот дом. Я не вижу никакой другой причины, по которой вы могли выбрать такую дыру, как Тунис. Причина в том, что вам нужно было где-то похоронить деньги. Скрыть деньги, появлению которых нельзя придумать законную причину. Если бы вы хотели их просто истратить, то выбрали бы другое место, — повеселее и где меньше москитов. Значит, деньги здесь!