Стадион взревел от восторга. Никто не ожидал такого поворота в первые две минуты.
Рефери начал счёт, я прошёл в свой угол ринга. Мною овладело лёгкое беспокойство. Как-то не думал, что может так быстро всё закончиться. При счёте «семь» Кид всё же встал на ноги и попятился. Я снова пошёл в атаку, делая вид, будто бью в полную силу, а сам старался рассчитывать силу удара, дабы не переусердствовать: противник фактически был выведен из строя. Я продолжал работать на публику: время от времени Кид получал туше открытой перчаткой, звук при этом такой, словно от удара наповал.
Наконец Кид немного пришёл в себя. Но удары его были вялыми и трусливыми. Им владела лишь одна мысль: уклоняться от моей правой. Отведав её, он уже не жаждал повторения.
Мы заканчивали раунд, сойдясь в ближнем бою. Кид держался неплохо, учитывая его состояние. Прозвучал гонг, и мы разошлись по своим местам. Уоллер принялся за массаж, я же искал глазами мою милашку.
Она смотрела свирепо, рот её презрительно кривился. Причина гнева была ясна: удары открытой перчаткой многих могли ввести в заблуждение, но только не её.
Появился Брант.
— Это что за номера? — Он был бледен, как смерть. — Зачем ты его так ударил?
— А в чём дело? Он боксёр или балерина?
— Петелли велел тебе сказать…
Прозвучал гонг, пора было продолжать бой. Мы сблизились и под рёв зрителей принялись молотить друг друга куда придётся. Кид сломался первым. Он попытался уйти в защиту, закрывая перчатками подбитый глаз. Кид стал понимать, что лёгкой победы ему не достанется. В порыве ярости он внезапно сделал ловкий финт и провёл мощный удар правой. Удар потряс меня. Я попытался повиснуть на противнике, чтобы выиграть время и прийти в себя, но Кид оттолкнул меня и тут же ринулся вперёд. Он понимал, что мне сейчас туго, и усилил натиск. Почти все его удары достигали цели. Было жарко, но голова оставалась ясной: я знал, что он откроется. И он открылся. Рванувшись вперёд, я ударил противника в челюсть. Кид рухнул как подкошенный.
Рефери ещё не успел начать счёт, как прозвучал гонг. Секунданты подхватили Кида под мышки и поволокли к табурету.
Медленно вернувшись в свой угол, я устало сел. Пепи уже ждал меня.
— Следующий раунд, сволочь! — прошипел он мне в ухо.
— Пошёл вон! — ответил я.
Уоллер, осмелев, вытолкнул его за ринг и принялся протирать мне лицо. На губах его играла улыбка.
— Великолепно! — сказал негр. — Вы им как следует выдали за их денежки!
Я повернулся и посмотрел на женщину в первом ряду. Она улыбалась и махала мне рукой. Но тут прозвучал гонг.
Кид атаковал беспрерывно. У него виднелась ссадина на носу и рана под правым глазом. Я зажал его в угол и ударил в ободранный нос. Кровь брызнула, словно я попал в гнилой томат. Зрители завопили. Шатаясь, противник повис на мне. Пришлось поддерживать его, чтобы не упал. Притворяясь, будто веду бой, я тряс его, пока он не пришёл в себя.
— Давай, подонок, принимайся за дело! — прошептал я ему на ухо. — Настало твоё время!
Высвободившись, я отступил и полностью раскрылся. Кид собрал остатки сил, и вот апперкот. Я упал на одно колено, но, прежде чем притвориться побеждённым и лечь, следовало подготовить публику. А зрители подняли невообразимый шум, который можно было, наверное, услышать и в Майами. Рефери наклонился надо мной, открыл счёт. Я взглянул на Кида, лицо его выражало крайнюю степень облегчения, мне стало смешно. Боксёр стоял, опершись о канаты ринга, колени его дрожали. Я потряс головой, словно был оглушён, но при счёте «шесть» поднялся на ноги. Будучи уверен, что я уже не встану, Кид попятился от страха, чем вызвал общий смех в зале. Секунданты стали кричать, чтобы он продолжил бой и прикончил меня. С жалким видом Кид двинулся на меня. Уклонившись от свинга, я ударил правой в побитую морду. Мне хотелось дать ему понять, что за победу придётся дорого заплатить. Рыча от боли и злости, Кид попытался провести удар снизу в челюсть. Я уклонился. Но второй пришёлся точно в цель.
Три секунды я по-настоящему был в беспамятстве. Затем открыл глаза. Я лежал на животе, взор мой упёрся в лицо женщины в первом ряду, которая вопила от ярости:
— Вставай же! Боксируй! Вставай, слабак!
На её лице были гнев и презрение. Внезапно я понял, что не намерен подчиняться приказам какого-то Петелли. Рефери продолжал счёт:
— Семь, восемь…
Кое-как я поднялся, судья как раз собирался сказать «десять». Кид бросился на меня, но я успел повиснуть на нём. Он яростно старался высвободиться; ему стало ясно, что афера не прошла. А я продолжал висеть на нём, не обращая внимания на попытки рефери развести нас. Чтобы окончательно прийти в себя, мне нужно было всего несколько секунд. Когда же я почувствовал, что могу наконец продолжать поединок, то отпустил Кида и, не давая ему опомниться, нанёс удар левой в рану под глазом. Вне себя от ярости, Кид устремился в атаку, но я встретил его своим коронным — правой в челюсть. Он рухнул на спину.
Когда рефери закончил счёт, Кид продолжал лежать на спине словно труп. Бледный, с испуганным видом рефери подошёл и поднял вверх мою руку, словно ящик с динамитом:
— Победил Фаррар!
Я взглянул на женщину. Она посылала мне воздушные поцелуи. Потом ринг заполнили журналисты и фотографы, и я потерял её из вида.
Сквозь толпу пробирался Петелли. Он улыбался, но глаза смотрели сурово.
— Ну хорошо, Фаррар, — сказал он. — Ты знаешь, что тебя ждёт. — И ушёл беседовать с тренером Кида.
Пока уборная была наполнена журналистами и зрителями, которые пожимали мне руки и поздравляли, можно было чувствовать себя в безопасности. Но когда они начали расходиться, я понял, что вот-вот начнутся неприятности.
Уоллер проводил меня до раздевалки. Он умирал от страха.
Пришёл Том Роше, но я отделался от него: не хотел впутывать в эту историю. В уборной остались лишь несколько зрителей, которые, не обращая на меня внимания, обсуждали достоинства давних чемпионов в тяжёлом весе.
— Порядок, Генри, — сказал я Уоллеру, повязывая галстук. — Меня не жди. Спасибо за всё.
— Больше ничего не могу для вас сделать, — произнёс негр. — Будет лучше, если вы поскорее отсюда смоетесь. Не давайте им загнать себя в угол.
Тыльной стороной ладони он вытер вспотевшее лицо.
— Не надо было вам этого делать!
— Чего не надо было делать?
Внезапно, словно током, ударило в спину. Я обернулся. Женщина в ярко-зелёном костюме была здесь, её большие чёрные глаза смотрели прямо на меня, в руке она держала сигарету.
— Что вы не должны были делать, Джонни?
Уоллер незаметно вышел, а я остался, онемев от неожиданности. Болельщики прекратили разговоры, уставившись на неё,
— Пошли отсюда, парни! — сказал один из них. — Настал момент, когда друзья боксёра оказывают услугу, покидая его!
Все расхохотались, словно то была лучшая шутка в мире, но из уборной вышли.
— Привет, — сказал я, снимая с вешалки пиджак. — Ну как, много выиграли?
Она улыбнулась. Ярко-красные губы приоткрылись, обнажив мелкие ровные зубы ослепительной белизны.
— Тысячу долларов! Со мной чуть было инфаркт не случился, когда вы упали. Я билась об заклад на четыреста долларов и подумала, что проиграла.
— Очень сожалею, — ответил я. — Просто слегка отвлёкся. В первом ряду сидела женщина, которая мешала мне думать о деле.
— О! Каким же образом? — спросила она, глядя на меня сквозь полуопущенные ресницы.
— Просто она оказалась самой прекрасной женщиной из всех, каких я когда-либо видел!
— Вы должны были ей это сказать. Женщины обожают, когда им говорят такие вещи!
— Это я и пытаюсь сделать.
— Вижу, вижу… — Она всё ещё улыбалась, но взгляд её посуровел. — Вы большой льстец, только я вам не верю. Мне показалось, вы легли умышленно. Во-первых, все эти недоноски, что подходили к вам шептаться, а во-вторых, то, как вы вдруг открылись в защите. Я всегда посещаю матчи по боксу. Здесь случаются подстроенные поединки. Чего это вы решили драться честно?