Разбудил его другой голос. Канва все так же сидел на каменном подоконнике, а в дверях, пригнувшись, стоял огромный Тотх и весело выкрикивал:
— Умываться! Умываться! Быстро есть, сони! Нас ждут дела.
Стареющий великан для своих лет был довольно строен и мускулист. Пять с половиной локтей был его рост, и среди соплеменников один Дашагрива был выше Тотха на пол-локтя. В среднем сканды достигали четырех с половиной локтей, но были и ниже. Тотх рассказывал, что уцелевших после потопа судьба разбросала в разные стороны. Те, что занимались охотой на морских животных, ушли на северные острова, к местам промыслов, и осели там. От них пошли воинственные северные племена. Те, что ходили на восток, в Срединное море, и создавали колонии, остались там и расселились по всему побережью. Жрецы же с группой воинов дошли до Нила и Тамалахама, ибо связаны были с жрецами этих стран. На родине Тотха осталось только два острова, где есть еще его соплеменники. Они уже не помнят древнего священного языка и величия своих предков. Тамалахам стал теперь землей мудрецов и великих писцов. Отсюда светоч знаний пробивает мрак невежества!
— Ну, Канва! Ты воистину глухой. Я три раза обращался к тебе, а ты сидишь, уставившись на меня, как слепой на стену. Пошли! — Тотх махнул рукой и вышел.
Во дворе черные рабы под руководством светлокожего мастера с рыжей бородой мостили дорогу к южным воротам крепости. Коричневые от солнца носильщики несли с плотов белые камни. Канва с любопытством всматривался в них: курчавые волосы, плоские носы, заросшая грудь. Тотх, заметив его любопытство, сказал:
— Это здешние. Они помогают нам, приносят мясо в обмен на бронзовые поделки. Некоторые воины даже берут их женщин в жены. Что делать! Наше племя давно утратило чистоту крови. Кроме жрецов, — словно возражая кому-то, резко закончил Великий.
У берега их ждали две лодки с гребцами. Лодки вышли с отмели в океан и поплыли вдоль берега на юг. Берега дальше походили с моря на горные кряжи, хотя при ближайшем рассмотрении оказались не такими уж высокими. Их покрывали светлые леса прекрасных исполинских деревьев.
К полудню показалась длинная коса. Лодки проскочили через одну из промоин в ней и оказались в маленьком проливчике, в который впадала небольшая речка.
Поднявшись по тропинке, вьющейся по склону речного берега, жрецы углубились в лес. Меж высоких стволов заросли кустарника создавали густую, упругую изгородь; полянки высоких трав сухим ковром укрывали красноватую почву, кое-где обнаруживающую себя редкими плешинками. Речка сворачивала куда-то в сторону, унося с собой последнюю надежду на воду. Канва уже хотел было предложить сделать передышку, как тропинка сбежала вниз и уперлась в крепкий деревянный частокол. Из-за деревьев вышли воины с боевыми топорами, в высоких шлемах, украшенных свирепой мордой рыбы с человеческими глазами, что-то выкрикнули на неизвестном языке и, получив от Тотха ответ, расступились, пропуская жрецов к небольшим тяжелым воротам. За воротами тропинка превратилась в хорошо утоптанную дорожку, ведущую к крыльцу каменного дома странной шестиугольной формы.
Что это храм, Канва решил по привычной торжественности и таинственности обстановки. Мрак помещения разрежался единственным язычком пламени, а на куполообразном потолке горели звезды.
Едва различимый в темноте, Тотх шагнул вперед.
— Приветствую тебя, Великий Хранитель Мира. Я привел на твои суд и решение своих молодых учеников, поднявшихся на первую ступень знания.
Язычок пламени погас, и на его месте разгорелся огненный шар. Теперь стало видно, что это не храм, а скорее хранилище сведении о Земле и Небе. Звезды погасли и оказались нарисованными на потолке. На первых двух стенах висели обширные тканые полотна с текстами на священном языке, знаками, известными Канве по таблеткам, на других — изображения стран, морей и островов. Хранилище и чудесный светящийся шар поразили Канву меньше, чем человек, сидящий в углу на расшитых золотом подушках. Молочная чистота его одежды только подчеркивала огромные черные глаза и высокий лоб.
— Приветствую тебя, Тотх, с учениками твоими. Поднеси, Иштар, гостям живой воды — они устали с дороги.
Из-за полога, закрывающего угол, в котором сидел Великий Хранитель Мира, появилась девушка с большой серовато-фиолетовой чашей и кувшином. Девушка подошла к Тотху, подала чашу и стала лить в нее воду из кувшина. Канва мог поклясться самыми святыми для него чувствами и символами, что из кувшина лилась обыкновенная вода, прозрачная и холодная. Но, коснувшись дна чаши, она тотчас становилась рубиновой и вскипала! Тотх жадно осушил чашу, девушка опять налила ее до краев, и чудо снова повторилось! Молодые жрецы пили рубиновую жидкость сначала осторожно, но потом с такой жадностью, что Канва стал бояться умереть от жажды. Когда очередь дошла наконец до него и чаша оказалась в его руках, он, горя от нетерпения, заглянул внутрь… Ничего особенного! Только дно было не гладким, а покрытым частой сетью ребристых линий. Вода бурлила в чаше, как при кипении, но не нагревалась. Чем больше он пил эту жидкость, тем сильнее чувствовал прилив сил и свежести. Он не устал, казалось ему, он только что проснулся, отдохнувший, молодой, сильный, неутомимый!
Девушка, напоив гостей, ушла, Великий Хранитель Мира пригласил их сесть перед собой на циновки.
— Расскажи, Тотх, о своих учениках, — ласково сказал он и посмотрел на сидящего перед ним первым справа Бхригу.
Тотх мельком взглянул на молодого жреца и улыбнулся.
— Ученик мой стесняется и страшится суда твоего, но это не умаляет проницательности его ума. По одному намеку уловил он мысль о шарообразности Земли и снабдил ее доказательствами. Он определил размеры шара. Проявил столько упорства и пытливости в изысканиях, что достоин взойти на новую ступень знаний. Зовут его Бхригу.
— Нужная и трудная работа проделана тобой, жрец Бхригу. Достойное и почетное место займешь ты среди нас. — И, едва скрывая нетерпение, Хранитель Мира спросил: — Так как же велико обиталище наше?
Бхригу оправился от стеснения и заговорил толково, ясно:
— В поясе земной шар имеет десять тысяч йоджан, если за йоджану принять путь, что проходит человек за одну двенадцатую часть дня во время весеннего равноденствия. Расстояние до центра шара тогда будет равно тысяче пятистам йоджанам.
— Значит, если бы не было морей, то человек смог бы обойти Землю за тридцать с половиной месяцев?
— Да, мудрый, — сказал Бхригу.
— Как мало обиталище людей! — с горестным недоумением прошептал Великий, но потом, встряхнувшись, сказал: — Изложи свои мысли в знаках и оставь нам, жрец Бхригу.
Потом Тотх рассказывал о Вишвакармане, о Канве, Капиле. Мудрый Хранитель Мира обращался к ним и расспрашивал.
— Творите, юноши, новый путь в бесконечное, и пусть мудрые пойдут за владеющим истиной! — Он хлопнул в ладоши. — Приступим, Тотх, к таинству посвящения. Твои ученики достойны быть членами нашего братства.
Суматоха, звон посуды, запахи готовящихся кушаний разбудили Тамила. В дверь громко постучали. Тамил сел и посмотрел на Нарантаку: молодой жрец крепко спал, Тамил подошел к двери. Сквозь узкую щель в свете мелькавших по двору факелов он увидел чернокожего раба и узнал в нем недавнего послания Мандодари.
— Что тебе нужно? — спросил Тамил.
Раб не понял, с кем говорит, и отвечал торопливым шепотом:
— Тебя приглашают, господин, на пир в честь Ситы, жены царевича Рамы. Там будут все жрецы. Поспеши, господин. Глаза моей госпожи скучают, не видя твоего лица.
Возбуждение дворцовой суеты передалось Тамилу. Пир в честь Ситы! С добычей возвратились войска… Среди них может быть лазутчик от Вайшраваны! Тамил тоже пойдет на пир! Он придет вместе с Нарантакой…
— Нарантака, вставай! — Тамил стал трясти жреца за плечо. С трудом открыв глаза, Нарантака долго глядел на него непонимающим взглядом, потом, что-то сообразив, встал.
— Меня зовут? Да?
— Нас приглашают на пир, Нарантака! В честь Ситы, жены Царевича Рамы, захваченной непобедимыми войсками нашего бога-царя! Умастимся благовониями и поспешим на праздник. Нас приглашает сама Мандодари!