Ханк появился незадолго до полуночи. Фил с трудом разглядел приближающийся к острову силуэт человека в лодке. Фил двинулся ему навстречу; подождал, пока силуэт превратится в Ханка; а потом они заключили друг друга в объятия.
— Дай на тебя посмотреть, Фил, — произнес Ханк. — Как долго мы с тобой не виделись?
— Восемь лет. Я боялся, что ты не придешь.
— Могло случиться и так. Твое послание было хорошо зашифровано. Бумпо недвусмысленно соответствовал Чингачгуку; я сразу вспомнил и закодированное нами слово, предвещающее опасность, — УиНиКиАиС, и мне стало ясно, что под Ночью Кролика ты мог иметь в виду только полнолуние; но что должен был означать остров с двумя хвостами? Сперва мне пришлось раздобыть томик «Кожаного Чулка». Когда я начал читать «Зверобоя», у меня уже не возникало никаких сомнений: животное с двумя хвостами — это Слоновый остров.
— Так я исключил информацию, — сказал Фил, — Она могла быть искажена в пути. Как ты сюда добирался?
— На автомобиле, как же иначе?
— Тебя никто не видел?
— Не имею понятия. Впрочем, даже если и видел, вряд ли это могло вызвать подозрение, ведь земельный участок все еще принадлежит мне.
— На это я и рассчитывал. Я долго обдумывал, где и как мы могли бы встретиться. Я не хочу тебя подвергать опасности, Ханк, но ты единственный, кто может мне помочь. Если вообще мне кто-либо может помочь.
— Что случилось, Фил? Почему ты из всего делаешь тайну? Почему местом встречи выбрал это богом проклятое место?
— Сначала я приготовлю чай. У нас ведь есть время, не так ли?
— Сколько угодно.
Когда чай был готов, Ханк сказал:
— Ну, выкладывай, Фил, я сгораю от любопытства.
— Я буду убит, — произнес Фил.
— Убит? — Ханк с удивлением посмотрел на него.
— Каждую ночь я бываю убит: отравлен, задушен, застрелен, повешен. В последнюю ночь они пришли втроем. На них были длинные белые балахоны с капюшонами, как у куклуксклановцев. Мой убийца набросил мне на шею веревку. Позавчера их было четверо. Трое мужчин подвесили меня к столбу, потом один из них начал расстреливать меня из пистолета-пулемета. Сначала он целился в ступни ног, затем выше; вероятно, я громко кричал, у меня появились ужасные боли, когда пули разорвали в клочья мой живот; он медленно поднимал ствол выше, и я от страха чуть не умер. Я боялся того момента, когда пули попадут мне в сердце. Я должен был бы уже привыкнуть к тому, что буду убит, и поэтому жаждал, чтобы это происходило как можно быстрее — каждый раз моя смерть была избавлением! Каждую ночь, Ханк. Это кошмарно! Позавчера он велел привязать меня к лошадям и четвертовать, а за день до этого, нет, за два, он пришел с толпой индейцев. Они привязали меня к столбу для телесных наказаний и располосовали ножами на части, прежде чем он оказался настолько любезен, чтобы убить меня окончательно. — Фил печально рассмеялся. — Мой убийца редко приходит один.
Он налил себе чаю.
— Когда это началось? — спросил Ханк.
— Шестьдесят три дня назад. Я был убит уже шестьдесят три раза…
— Тебе это грезилось, — сказал Ханк.
— Нет, я это пережил! — Фил поднял руку: — Для меня не существует никакой разницы, было ли это в действительности или происходило в моей голове: всякий раз я переживаю это Как реальность. Во всех деталях. Каждую ночь. Перпетуум-мобиле ужаса. Скажи, в твоей практике встречалось что-либо подобное?
— Навязчивые идеи зачастую возникают у…
— Ненормальных, — воскликнул Фил.
— Больных, — поправил Ханк. — Я боюсь, Фил, что ты болен.
— Я здоров, — возразил Фил. — Моим сознанием умело манипулировали.
— Кто?
— Это я тебе скажу немного позднее. Прежде объясни мне, можно ли запрограммировать человека, чтобы он каждую ночь видел такие сны?
— Это мне неизвестно… Скажи, был ли ты у врача?
— Да. Я ему сказал, что мне снятся кошмары. Он дал мне таблетки, но они не помогли. Ничто не помогает. Я напивался, курил марихуану, даже пробовал кокаин и героин — все это только возбуждает фантазию… Я чувствую себя совершенно разбитым. — Фил засмеялся. — Однажды он приказал колесовать меня.
— Кто он?
— Мой убийца.
— Он всегда один и тот же?
— Да, и это ужасно: он похож на моего отца.
— На твоего отца? Это интересно! Как ты относился к отцу? Я что-то не припомню, чтобы ты о нем говорил.