— Нам было приятно общество твоего сына, Великий Хранитель, — с вежливой почтительностью к возрасту жреца отвечала Мандодари. — Мы и впредь хотели бы наслаждаться его искусством игры на свирели. С благодарностью за доставленное удовольствие мы отпускаем Нарантаку.
Произнесенное губами прекрасной Мандодари имя юноши и ее похвалы произвели на него такое впечатление, что он неловкостью своего поклона и поспешным бегством вызвал насмешки у прелестниц. Но они тут же смолкли: повелительница с подчеркнутой благосклонностью улыбалась, глядя вслед удаляющемуся сыну Великого Хранителя закона.
Нарантака стоял в зале Совета под любопытными взорами Великих, но ничего не видел. Мимо его ушей текли однообразные формулы посвящения, и громовыми раскатами звучали слова Мандодари: «Нам приятно твое общество, Нарантака! Нам приятно!» Продлись церемония немного дольше, и он рухнул бы в беспамятстве.
Но тут все кончилось, ибо все на света, слава богам, имеет конец, и его отпустили.
Тамил очнулся от кошмарного сна, увидел перед собой круг неба и понял: он лежит в каменной яме, а над городом грохочут с праздничной торжественностью барабаны-вестники.
Много раз видел Тамил праздник жертвоприношения Ашу со стороны, стоя в толпе нарядно одетых жителей Золотой Ланки и приветствуя ликующими возгласами зеленую ладью, которую тянули против течения Служители Охранительницы города. За ладьей по набережной к дворцу вели вереницу пленных. Пленных проводили через дворцовые ворота к священному дому змея, где совершалось таинство насыщения Вечного Ашу. Сегодня Тамил впервые увидит великое таинство глазами жертвы.
В яму упала веревочная лестница. Наверху его подтолкнули к кучке грязных, оборванных людей, в угрюмом оцепенении ожидающих смерти. Стражники стали выстраивать их в цепочку по одному. Тамила поставили последним. Это был добрый знак. Раздалась команда двигаться, и цепочка в тягостном молчании отправилась в свой последний путь. Они подошли к стене, примыкающей к дворцу, но входа нигде не было видно. Все прояснилось довольно быстро и просто. Плита у стены — одна из тех, которыми был вымощен двор, — поднялась и открыла низкий подземный ход. Пока они шли этим длинным и, казалось, бесконечным ходом, больше похожим на общую могилу, Тамил едва не задохнулся — настолько затхлым и тяжелым был воздух.
Привыкнув к солнечному свету, он понял, что опять стоит в каменной яме, закрытой сверху бронзовой решеткой. Из ямы поднималась тесаная каменная лестница. Они видели галереи дворца, заполненные знатью; блеск одежд и украшений. Справа на уровне третьего этажа Тамил увидел Кумбхакарну рядом с человеком в белом одеянии. Высокий черный раб держал над ним белый зонт с золотым ободом — знак царского достоинства. «Вот ты каков, Десятиголовый, — думал Тамил, разглядывая царя. — Одна у тебя голова! Хоть и на крепкой шее, но одна!»
К ложе царя примыкала женская ложа. Женщины весело переговаривались между собой. Рядом с красивой пышной женщиной сидела девушка в ярком голубом сари. Ее огромные глаза были похожи на лепестки голубого лотоса. Холодность правильных черт лица смягчали волнистые каштановые волосы, свободно падающие на плечи.
Тамил так увлекся изучением девушки, что забыл вовсе, где находится и что его ожидает. Оглушительный удар гонга вернул его к действительности. Хор служителей культа Ашу грянул славу Вечному держателю Земли, умоляя его принять дары и оградить твердь от пагубных колебаний. Решетка со звоном отлетела в сторону, и первый осужденный, подгоняемый сзади бронзовым трезубцем, вяло переставляя ноги, стал подниматься по лестнице. Доведя свою жертву до конца лестницы, палач остановился. Тишину прорезал крик боли и ужаса: Тамил заметил только, как взметнулось, корчась на остриях трезубца, тело и исчезло. Прекрасный аккорд хора рассыпался серебром благодарности. Палач стал опускаться в яму за очередной жертвой. Цепочка заключенных постепенно таяла, и вот Тамил остался один.
Не дожидаясь понуканий палача, Тамил стремительно взбежал по лестнице. Он оказался на небольшой площадке, нависшей над озером. Юноша повернулся в сторону царской ложи, ожидая от Кумбхакарны какого-нибудь знака. Вдруг вода в озере заволновалась, и из нее стала подниматься огромная конская голова. Карие глаза чудовища, не мигая, уставились на Тамила. Тамил почувствовал босыми ногами, что стоит в луже крови. Шея чудовища все удлинялась, пока не стали заметны очертания туловища, напоминающего лежащую корову с ластами вместо йог. Скорость происходящего как бы замедлялась внутренним напряжением, так что он успевал отметить и заинтересованные взгляды женщин, и сжавшиеся губы Кумбхакарны, и гроздья бородавок на шее чудовища, напоминающих гриву. Глаза Тамила встретились с лепестками лотоса, и в непонятном для себя восторге он наконец выкрикнул условленные слова: