— И ничего–то из него не выудишь, — изрёк Дармон. — Всё происходит у него в голове, а он у нас не красноречив.
— Надо будет перейти к опытам на человеке, — заключил Поль.
— Это опасно, — заметила Мариетта. — Мы же не знаем, что он ощущает.
— Во всяком случае, это безболезненно, — заявил Жинесте.
По всей видимости, действие препарата прекращалось. Вот уже Минос встал на лапы и преспокойно направился в лабиринт.
Поль подумал о свойствах С–24. А что, если новое вещество способно устранять последствия его приёма?
— Пожалуй, я попробую, — сказал он, посмотрев на часы.
Под встревоженными взглядами товарищей Поль проглотил щепотку белого порошка и сел в кресло. Началось ожидание.
* * *Поль наклоняется, чтобы поймать свой голубой целлулоидный козырёк, упавший в воду. Лагуна хороша своим спокойствием. Это словно солёное озеро, где можно барахтаться безбоязненно — глубина не больше чем по пояс. И ещё очень легко учиться плавать. Говорят, в ней опасно во время прилива из–за течений. Правда, похоже, что и во время отлива небезопасно — по той же самой причине. Впрочем, во время прилива лагуны просто нет, так что приходить сюда надо во время отлива и когда море спокойно.
Поль прилаживает козырёк, натягивая на голову белую резинку. И смотрит на Жаклин.
Ей всего четырнадцать лет, а ему уже пятнадцать. Но он тощ, как бродячий пёс, и вид у него всё ещё мальчишеский. Жаклин выглядит старше его на добрых три года. У неё коротко подстриженные каштановые волосы и голубые глаза, при виде которых у Поля перехватывает дух. Поль думает о ней все дни напролёт. Жаклин приезжает к деду с бабкой только на выходные. Она живёт в Либурне.[5] Поль проводит каникулы в Сулаке.[6]
Дед и бабка Жаклин живут в домике в ста метрах от пляжа и летом принимают у себя нескольких отдыхающих. С точки зрения Поля, они уже совсем старые. Но им самое большее по пятьдесят пять лет. Дед Жаклин — рыболов. Он приносит крабов, которых называет «сонями». Бабка же не видела моря лет десять. Зачем перебираться через дюны?
Поль смотрит на Жаклин. Чувство, которое он к ней испытывает, сродни волнам, когда на них закручиваются барашки. Это чувство ему уже знакомо. Он питал его к соседке по лестничной площадке три года тому назад. Ту тоже звали Жаклин. Ей было двенадцать лет. Но ей нравился малолетний вожак шайки, орудовавшей на пустыре у бедняцких кварталов. Удалось перехватить письма, которые она ему писала и которые начинались так: «Мими, любовь моя». Мими тоже было двенадцать лет. Но он метко кидал камни. В том числе и в Поля, с восьми лет носившего очки. Мими разбивал их трижды. Но Полю везло: ни разу осколок не попал в глаза.
Это чувство делает его рабом второй Жаклин. Её он забавляет. Она соглашается гулять с ним в вечерней прохладе сосен. Поль слышит шорох иголок под ногами. Словно идёшь по скрипучему снегу. Он никогда не забудет, как пахнут сосны.
И сразу же наступает завтра. Поль уезжает. Каникулы кончились. Во дворе, у деревянной калитки, он целует Жаклин в обе щеки. Всё произошло так молниеносно, что Поль не успел подготовиться к прощанию. Ему дали конфету. Кто, когда — он не помнит. Но эта конфета растягивает ему щёку, мешает. Поцелуй с Жаклин выходит неловким, смешным, детским. Неудавшийся поцелуй. Последний.
Поль вернулся в Коломб, в свою конуру. Он слушает новенький радиоприёмник. По «Радио–Сите» передают матч. Поль переключается на «Радио–Пари». Бетховена он не узнаёт, но находит музыку прекрасной. Такой же, как Жаклин.
Он тихонько плачет и меняет волну. По «Пост–Пари–зьен» — речь Леона Блюма. Поль возвращается на «Радио–Пари» и погружается в безбрежную печаль.
* * *Поль очнулся окружённый друзьями. Лицо у него было залито слезами. Смутившись не меньше Дармона и Жинесте, он вытер глаза, ополоснул лицо под краном. Его оставили в покое, во взгляде у него было странное выражение.
— Это как после С–24… — начал он.
Дармон перебил его:
— Ты даже не шевелился. После С–24, уж поверь мне, было совсем не так…
— Я приготовила ларгактил,— сказала Изабелла. — На случай, если…
Поль решил всё–таки продолжить свой рассказ. Голос его дрожал.
— Я понял, почему Минос так себя вёл… Он пережил эпизод из своего прошлого. Он был в трансе… Так что это было?
— «Мемо–2», — мгновенно напрягшись, ответила Изабелла. — Ну… наш «мемо–2», твой и мой.
— Именно так, — подтвердил Жинесте. — Это вы его получили.
— «Мемо–2»… — протянул Поль.
— «Мемо–1» назывался наш «меморил». Это лучше, чем С–23, С–25 и так далее. Это звучит уже коммерчески! — закончил за него Дармон.