— Я не призываю вас предавать память вашей жены. Просто я советую вам избавиться от гнетущего вас одиночества.
Не отвечая, Поль пристально посмотрел на Карлена. Потом пожал ему руку и вышел из кабинета.
* * *Формально исследованиями руководил Жинесте. Он легко согласился дать Полю отпуск, тем более что сам всегда прислушивался к рекомендациям Карлена. Да и в любом случае в таком состоянии Поль был не работник.
Было 19 марта 1962 года, день прекращения огня в Алжире. Поль, всегда горячо выступавший против этой войны, сейчас, похоже, не слишком разделял царившую в лаборатории радость. Его личные проблемы заслонили от него даже такое крупное событие, как заключение Эвианских соглашений, о которых все вокруг только и говорили.
Он повёл Мариетту обедать в уютное старомодное кафе, которое они частенько посещали всей командой.
— Как бы вы отнеслись к тому, чтобы провести уик–энд за городом? — спросил он у неё.
Мариетта посмотрела на него с удивлением, потом улыбнулась.
— Весьма положительно, — ответила она.
Поль вспомнил о том их ужине, который должен был состояться через несколько месяцев и так плачевно окончиться… Но это будущее было прошлым. Прошлым, в котором настоящее должно было бы оставить след. Однако этого не произошло: в тот злосчастный вечер Мариетта ни словом не обмолвилась об их сегодняшнем обеде.
В сущности, это было в порядке вещей. Ведь он вспоминал о будущем, в котором Изабелла не умирала. Мариетта не могла связать собой все — и вымышленные, и действительные — версии существования Поля. Ни эта Мариетта, ни любая из тех, которые соответствовали каждой из этих версий. Как и Карлен.
— Я собираюсь снять на две недели домик в Нормандии, — заявил Поль. — Хорошо бы вы сумели прихватить к уик–энду ещё несколько дней.
— Вы намереваетесь разбить нашу команду? — с улыбкой спросила Мариетта.
— Вы её, напротив, укрепите, если поможете мне обрести равновесие.
— Как вы оценили мои способности домоправительницы? — вместо ответа спросила девушка.
На мгновение лицо Поля омрачилось, но он тотчас улыбнулся.
— Вы справились блестяще, — заверил он её.
Ему вспомнились кухонный шкафчик, до отказа набитый посудой, и одежда, валявшаяся на полу гардероба. Хотя, вполне возможно, Мариетта и нанятая ею служанка были тут ни при чём. Быть может, там орудовал призрак, как предположил склонный к неуместным шуткам сосед…
Возможно, то была Изабелла, всё чаще заявлявшая Полю о своём присутствии, а вовсе не приступы бреда, как утверждал Карлен…
Поль взял себя в руки. Отпив вина из стакана, он закурил.
— Вы словно вернулись откуда–то издалека… — мягко заметила Мариетта.
Поль заставил себя улыбнуться.
— Мы с вами уедем ещё дальше, — сказал он. — И не позднее чем завтра. Но только никому об этом не говорите!
Её рука лежала на столе. Он взял её за запястье. Как и во время того будущего ужина, которому уже не суждено было состояться, она не отняла руки.
— Будьте любезны, освободите немного места! — взмолился официант, выросший у столика с двумя горячими тарелками в руках.
Поль убрал руку, смеясь на этот раз почти естественно.
Для двоих дом был слишком большой: сезон начинался лишь в следующем месяце, и потому пустующих помещений по цене, соответствующей скромным возможностям Поля, было много.
В деревне Барвиль этот дом называли замком. Он и правда походил на усадьбу, и построили его полтора века назад. Удобным его не назовёшь, но всё же условия можно было считать сносными. В нём обитали мыши, местами висела паутина, ветер поддувал под двери, но распустившиеся на деревьях за окном почки уже напоминали о весне. Да и на долину Ож открывался прекрасный вид, так что какое–то время здесь можно было провести, не сожалея о парижской суете.
В первый же день Поль и Мариетта отправились на длительную прогулку пешком.
— Возьмём машину и поедем на берег моря, — предложил Поль. — Вы любите устриц?
Мариетта согласилась.
Во время прогулки Поль вновь вёл себя по отношению к Мариетте довольно сдержанно, и она не знала, чему это приписать. Дело было в том, что теперь возникло совсем другое положение, чем тогда, когда он приударял за той же Мариеттой — или, вернее, за почти той же. Тогда Поля толкала ревность к своей жене. Теперь, когда она умерла, он хотел оставаться верным её памяти.
Словно желая оправдаться, он поделился своими мыслями с Мариеттой. У неё достало сообразительности уверить его в том, что он зря мучается из–за своего целомудрия и что он не прав, если решил, будто между ними есть что–то ещё, кроме обычной дружбы. Но взгляд её говорил иное. Поль без труда всё понял. Под конец он вспомнил про Дармона.