— Только не переусердствуйте! Вдруг у человечества отпадёт надобность в психиатрах, и я окажусь безработным!
— До этого не дойдёт. Мы занимаемся исключительно памятью. Впрочем…
— Что «впрочем»?
— Не знаю. У меня такое ощущение, будто я приобрёл странную ясность ума — что–то вроде ясновидения.
— Иными словами, вы вдруг стали посвящены… Вот только во что?
— Не смейтесь. Возможно, препарат С–24 имеет длительное действие…
— Будем надеяться, не патогенное. Вам известно, что единовременный приём даже незначительной дозы лизергиновой кислоты…
— …Может вызвать неизлечимую шизофрению. Да, я был на Международном конгрессе по психиатрии в тысяча девятьсот пятидесятом году и слышал сообщение Морселли. Но лизергиновая кислота — это галлюциногенное вещество, которое никогда не выйдет из стен лабораторий…
— Да не услышит вас дьявол!
Поль открыл дверь своим ключом. Войдя, он испытал потрясение. Он попал явно не к себе домой: просторная прихожая, толстый ковёр на полу, непривычное освещение — короче, ничего общего с его скромной квартиркой.
Поль уже взялся было за дверную ручку, собираясь уходить, как вдруг в прихожую вихрем влетел мальчуган лет четырёх–пяти и бросился к нему на шею, крича:
— Папа! Папа пришёл!
Вслед за ребёнком появилась улыбающаяся Изабелла. Её было не узнать: замысловатая длинная причёска, незнакомое облегающее платье из чёрного атласа.
— А, вот и ты наконец! Я уже собиралась ехать за тобой. Взгляни на Венсана: мальчик радуется даже больше меня!
Отведя взгляд от ребёнка, Поль скосил глаза на элегантный твидовый костюм, неожиданно оказавшийся на нём самом. Куда подевались его вельветовые брюки и куртка? Поль снова посмотрел на мальчика.
— Венсан? — повторил он недоумённо.
На лице Изабеллы появилось беспокойство.
— Ну да, Венсан. А что такое?
Поль машинально чмокнул незнакомого ребёнка в лоб и опустил его на пол. Изабелла вглядывалась в мертвенно–бледное лицо Поля.
— Ты не в порядке… — сказала она. — Я же вижу, что ты не в порядке. Тебе не следовало так быстро выходить из больницы… Иди приляг в гостиной. Что тебе принести? Сок, виски со льдом, пиво? Нет, но какая же я дура! Тебе нужен чай. Да–да, слабый чай. Да что это я всё болтаю? Уже семь часов! Ты, верно, голоден!… У меня есть холодный цыплёнок, настоящий цыплёнок с фермы… А ты иди поиграй: видишь, папа устал… Идём, Поль, и расскажи мне, что тебя мучит…
Она взяла Поля под руку и увлекла в гостиную, в то время как Венсан радостно носился вокруг них.
«Что меня мучит, — думал Поль, — так это то, что я никогда прежде не видел ни этой квартиры, ни костюма, который сейчас на мне, и то, что детей у нас нет». Но вслух он ничего не сказал.
Он бредит. Это единственно возможное объяснение. Карлен попал в точку: от С–24 не так–то просто избавиться. Оно на длительное время нарушает психику… несмотря на кратковременные прояснения в сознании.
Поль вздрогнул. На сей раз речь шла не о путешествии в глубины памяти. Он впал в самый настоящий галлюцинаторный бред. Ребёнок был плодом его воображения, как и поведение Изабеллы, которое должно было подкрепить присутствие ребёнка, чтобы бред стал логичным.
Растянувшись на роскошном диване в гостиной, Поль заговорил охрипшим от отчаяния голосом:
— Ты не можешь сказать ему, чтобы он не кричал так громко?
— Ну конечно, любимый… Венсан! Замолчи! Я ведь говорила тебе, что папа устал. Иди в свою комнату.
Венсан топнул ногой, издал несколько пронзительных воплей, но в конце концов подчинился. Лжеребёнок исчез. Куда? Что там, за дверью? Настоящая комната? Или пещера с медведем? Поль взглянул на призрак в образе Изабеллы, который подкладывал ему под голову подушку. На миг он испугался, что она может превратиться в кроманьонку с дубиной в руке.
Но нет, Изабелла направилась в кухню. Он услышал её голос, временами заглушаемый шумом льющейся из крана воды:
— Как я раньше об этом не подумала? Хороший кофе — вот что тебе нужно. Хочешь?
— Будь так добра…
Полю было трудно выговаривать слова. Голос прозвучал глухо, безжизненно.
— Что ты говоришь?
— Будь так добра! — прокричал Поль.
Последнее слово продребезжало, словно оно было из фарфора и вдруг треснуло.
— Отлично. Я тоже выпью.
Из другой комнаты доносились пронзительные крики. Может быть, лжёмедведь пожирал лжеребёнка? Но крики перешли в песенку. Там всё шло нормально.
Изабелла вернулась с двумя чашками дымящегося кофе, сахарницей, ложками на подносе, который поставила на столик. Она села в кресло подле дивана. Поль вдруг понял, что у него нет никакой причины валяться. Он сел.
— Тебе лучше? — спросила Изабелла.
— Да вроде бы…
Не мог же он сказать ей: «Пока я буду слышать из–за двери комнаты голос ребёнка, появившегося из небытия, пока ты будешь делать вид, что он наш, лучше мне не будет». Но, может быть, он неправильно оценивает происходящее? Он не может говорить с Изабеллой искренне, если только имеет дело с ней, а не с подделкой под неё. Но если она — плод его воображения, то это было бы равносильно спору с самим собой, не более того. И, несомненно, так оно и есть — ведь, что ни говори, ему доподлинно известно, что ребёнка у них нет! Поль выпил глоток кофе и выпалил одним духом:
— Мне лучше, потому что теперь я уверен, что ты в это время в лаборатории вместе с остальной нашей командой, что в этой комнате нет никакого ребёнка и что я сейчас наедине со своим бредом в этой незнакомой квартире.
Глаза Изабеллы расширились от ужаса.
— Господи! Ты ещё болен!
Поль взвесил этот ответ.
Это единственный ответ для призрака, поскольку этот призрак — просто рупор его, Поля, бреда.
Но, с другой стороны, будь Изабелла настоящей, она отнеслась бы к его словам как к симптому бреда… И ответ мог бы быть точно таким же.
К счастью или к несчастью, но настоящей она быть не может.
— Не бойся ничего, любимый… Мы здесь втроём…
Втроём!
— …Тебе скоро станет лучше… вот увидишь… Раньше ты придумывал и верил в придуманное, а теперь не веришь тому, что существует… Но это как… как настройка резкости, понимаешь… всё, что ближе или дальше, выглядит размытым… Скоро ты будешь видеть вещи так, как мы с Венсаном…
Они с Венсаном… А что, если ударить, вышвырнуть этого оборотня в окно? Может быть, так он избавится от него к приходу Изабеллы? И ребёнка туда же. А если они существуют? Если те, кто представляется ему Изабеллой и неким Венсаном, в действительности Мариетта, ассистентка, и какой–то ребёнок, пришедшие его навестить? Вот так и убивают людей, когда сходят с ума. Поль поставил пустую чашку на стол.
— Да… как вы с Венсаном…
Он снова растянулся на диване. Ему вспомнились слова Карлена: «Я спросилу неё, почему вас нет детей…» Кто–то шершавым языком лизнул его в лицо. Поль рывком сел. У дивана стоял невесть откуда взявшийся большой чёрный пёс. С удивлением поглядев на Поля, он попятился и зарычал.
— Альбер, молчи! — прикрикнула Изабелла.
Поль тоже смотрел на собаку.
— Что это такое? — пробормотал он.
— Твой пёс. Ты его забыл? Как сына…
— И его зовут Альбер?
— Ты же сам его так назвал, когда мы три года тому назад купили его Венсану…
— Но когда я пришёл, никакого пса не было…
— Он был в своей комнате.
— В своей комнате? У этого пса есть своя комната?
— Да нет же, в комнате Венсана. Альбер, да замолчишь ты наконец? Будь умницей!
Альбер посмотрел поочерёдно на Поля и Изабеллу, потом повернулся к ним спиной и улёгся под стол. Положив морду на лапы, он не сводил с Поля глаз. Этого призрака не так легко будет вышвырнуть в окно, подумал Поль. Скорее Альбер вынудит его выпрыгнуть с третьего этажа.