— А при чем здесь суббота?
— Ни при чем. Если не считать, что убийца Элдера покинул остров вплавь… Вы куда-нибудь выходили сегодня?
— Нет. Я все время была здесь.
— Как вы это докажете?
— Одинокой женщине трудно найти алиби, когда она весь вечер пролежала в постели, — сказала Дороти раздраженно.
— Может быть, кто-нибудь может подтвердить, что вы не выходили?
— Ну, наверное, дежурный внизу заметил бы меня, если бы я куда-то выходила.
Мейсон сел на край кровати. Дороти Феннер села рядом.
— Элдер не пытался позвонить вам? — спросил Мейсон.
Дороти положила ногу на ногу. Пола халата упала, обнажив бедро. Она начала поправлять халат, потом посмотрела на ногу и проговорила:
— А у меня неплохой загар, не правда ли, мистер Мейсон?
Мейсон бросил взгляд на ногу, кивнул.
— Прекрасный.
— Благодарю вас.
— Я спросил о Джордже Элдере, — напомнил Мейсон.
Она помедлила еще с минуту, потом наконец произнесла:
— Он был здесь.
— Здесь?!
— Да.
— Черт побери! Когда?
— Около шести или чуть попозже.
— Послушайте, давайте уточним. Из суда я сразу поехал за вами и привез вас сюда. Спустя какое время к вам пришел Элдер?
— Ну, примерно спустя час. Может быть, чуть позже.
— И все это время он беседовал с окружным прокурором? Почему же он не отправился на свой остров, а приехал прямо к вам?
— Он сказал, что хочет со мной помириться и заключить нечто вроде сделки.
— Почему вы мне об этом не сообщили?
— Я собиралась позвонить вам утром. Вы же сами сказали, что я должна звонить, если произойдет что-то очень важное.
— А что он вам предлагал?
— Хотел заплатить мне.
— Сколько?
— Он не называл определенной суммы. Рассказал, что забрал с моей яхты бутылку с письмом; хотел заплатить мне за доставленные неприятности. Просил, чтобы я пришла к нему, и он мне представит доказательства того, что письмо фальшивое.
— А когда вы должны были к нему прийти?
— Сегодня вечером… А который сейчас час?.. О, тогда уже вчера вечером.
— Что еще он сказал?
— Сказал, что будет ждать меня. Оставит ворота на мосту открытыми и не будет закрывать двери в стене. Собаку он обещал запереть.
— Вы не пошли к нему?
— Разумеется, нет. Вы же мне не велели.
— Но вы не сказали ему, что не придете?
— Нет.
— А вы кому-нибудь рассказывали о своем разговоре?
— Нет, не рассказывала.
— И никому не говорите, — сказал Мейсон.
— Почему?
— Неужели не понятно? Вас тогда обвинят в убийстве. Уже известно, что Элдер кого-то ждал, и предполагают, что именно тот, кого он ждал, и есть убийца. И если они выяснят, что Элдер ждал вас, то тогда…
— Но я вовсе даже и не собиралась к нему идти. Хотя он и подумал, что уговорил меня.
— Если явится полиция, скажите, что я к вам приезжал, рассказал о смерти Джорджа Элдера и просил не делать никаких заявлений никому: ни полиции, ни журналистам, ни частным лицам.
Она кивнула.
— Я не хочу, чтобы вы лгали, но и не хочу, чтобы говорили о визите Элдера.
— Но разве мне не придется об этом рассказать рано или поздно?
— Если и придется, то только тогда, когда в этом возникнет необходимость. Вы знаете Кармен Монтеррей?
— Конечно.
— Вы не давали о ней объявление в газету?
— Я? Бог мой! Да я уже долгое время не получаю от нее писем. Она была в Южной Америке и… думаю, там оставалась еще довольно долго, надеясь отыскать Коррину. Она была привязана к Коррине и очень огорчилась, когда Минерва Дэнби сбежала. Теперь я могу понять и Минерву Дэнби. Как-то Кармен приезжала в Штаты, когда ей показалось, что Коррина могла быть здесь, но потом снова уехала в Южную Америку. А сейчас я не знаю, где она.
Когда Перри Мейсон вошел в свою контору в 9.30 утра во вторник, Делла Стрит сказала:
— Там вас ждет Дорлей Элдер.
— Что нового?
— Дрейк принес отчет.
— Хорошо. Расскажите мне суть, а потом я приму Элдера.
— Очевидно, в момент убийства собака изо всех сил пыталась вырваться из своего чулана. Прислуга говорит, что собака была приучена лежать в чулане спокойно, когда Элдер принимал посетителей.
Полиция решила, что убийца мог все еще находиться на острове, и хотела использовать собаку. Однако прислуга, Салли Бэнгор, отказалась вывести собаку из чулана. Она сказала, что в присутствии Элдера собака ее терпела, но, кроме него, никто не мог кормить или подходить к собаке.