«Он убить меня хочет! — вспыхнула мысль. Ремезов отогнал ее и перевел дух. — Поперлись на ночь глядя…»
— Ты ночевать здесь не думаешь? — злясь, сказал он Игорю Козьмичу. — Или нам опять «Волгу» подадут?
— Успеем, — ответил Игорь Козьмич и замер вдруг: — Смотри!
Ремезов поднял голову и уперся взглядом в щит:
ХОДА НЕТ! СМЕРТЕЛЬНО!
Потом он увидел другой щит, пустой, и догадался, что надпись — на обратной стороне, обращена к тем, кто рискнет не выйти, а войти…
— Не туда смотришь, — спокойно сказал Игорь Козьмич.
Ремезов внезапно осознал, что между щитами, всего метрах в пятидесяти от места, где они стоят, — граница, убивающая все живое. Ему стало зябко. И, растерянно поблуждав взглядом, он наткнулся наконец на два лежащих на болоте ствола с обломками сучьев. Игорь Козьмич, подперев бока, рассматривал лазейку и ее окрестности.
— Значит, главное — через «ленточку» перескочить… — сказал он наконец. — Здесь у нас недочет…
Ремезов невольно приглядывался к стволам: где же эта «ленточка»? Какая же тут «ленточка»?.. «Недочет, — усмехнулся он. — Сейчас наглотаемся всех этих вирусов и пойдем гулять, а у него — „недочет“»… Он хотел было поддеть Игоря Козьмича, но тот вдруг пошел вперед, к стволам, и, остановившись у начала «колеи», поставил ногу на облом одного из двух сгнивших деревьев. Ремезов пошел за ним и, только встав рядом и поднял глаза, содрогнулся: вот она, смерть, — еще три шага — и тебя не станет… Кучка золы… Ремезова снова охватил озноб, его потянуло попятиться, но он пересилил себя…
Воздух в трех шагах был ясен и ничем не выдавал смертельную грань. Трава под ногами и трава через три шага ничем не различалась, но та обыкновенная трава, что росла через три-четыре шага, тот кустик вереска, то желтенькое пятнышко морошки были недосягаемы.
Ремезов огляделся; две установки — тоже вроде «марсиан», на треногах, — стояли в болоте, и он, Ремезов, казалось, находился точно между ними. Он не выдержал и сделал шаг назад. «Дурак! — подумал он об Игоре Козьмиче. — Чего с огнем играет? Сорок лет мужику…» Однофамилец повернулся к границе спиной и стал глядеть Ремезову в глаза. Лицо его было очень бледным, но совершенно спокойным.
— Есть шанс попробовать, — сказал он с испытующей улыбкой.
«Он хочет убить!» — снова вспыхнула мысль, в висках застучало. Ремезов с трудом сглотнул.
— Зачем? — сказал он и, заметив, что голос у него совсем глухой, севший, повторил тверже и громче: — Зачем?
— Старушка-то с ведром… — как-то нехорошо, хищно улыбаясь, сказал Игорь Козьмич. — Фору нам дала… Что ж теперь, так и будем тут стоять?
«Вот сволочь!» — не сдержавшись, подумал в сердцах Ремезов и бросил со злостью:
— Сам лезь, если жизнь не дорога!
Игорь Козьмич рассмеялся. И вдруг на Ремезова нашел столбняк… Взгляд Игоря Козьмича в сумерках был очень отчетлив, даже ярок… Ремезова осенило, что его завел в болото и теперь стоял перед ним посреди болота кто-то другой, очень похожий на Игоря Козьмича, но не он… Это был какой-то отретушированный, целлулоидный «Игорь Козьмич», «Игорь Козьмич» в новой упаковке… Кто-то весь день с наслаждением дурачил его, уводил… уводил… «Мать честная! Что за бред?!»
— А тебе жизнь дорога? — спросил тот, кто стоял лицом к лицу.
— Проверить, что ли, хочешь? — злобно ответил Ремезов. — Ну… пусти-ка…
— Зачем ты так сразу? — вдруг смягчился Игорь Козьмич. — Я же шучу. — И он достал из кармана монету. — Кидай. Ты — орел, я — решка.
— Почему не наоборот? — невольно потянул время Ремезов.
— Кидай, — тверже повелел Игорь Козьмич.
Монета в пальцах сразу стала влажной от пота и холодной.
Ремезов щелкнул и судорожно поймал монету в кулак. В кулаке оказался «орел». «Это он — нарочно», — мелькнуло в голове.
— Измажешься — ничего, — предупредил Игорь Козьмич. — Все списано. Дачное.
— Отойди, — хрипло сказал Ремезов, хотя Игорь Козьмич вовсе не загораживал дорогу… Ремезов лег у «входа» и обрадовался, что вес вминает его глубоко в траву. «Смеется, наверно, гад», — подумал он и пополз вперед…
Хотелось побыстрей, но от быстроты тело выгибалось, нужно было ползти медленно, очень медленно… Ремезов больше всего боялся поднимать голову, и лицо его тоже провалилось в траву, в болотную темноту. Дышалось тяжко, в нос било терпкой гнилой зеленью, вереск драл по лицу…
«Вот сейчас… вот сейчас… и будет конец… только чтобы сразу… чтоб не по спине… сразу бы весь… — шептал Ремезов. — Господи, помоги… Господи… вот сейчас…»
— Сколько еще?! — отчаянно захрипел Ремезов.
Но ответа не услышал и прополз еще столько же. «Все! — пришло ему вдруг. — Черт с ним! Сгорю! Больше не могу!» И он рванулся вверх с одним отчаянным желанием — подпрыгнуть выше и сгореть сразу, целиком…
Ремезов не сгорел, но его бросило в жар, и лицо, ободранное, мокрое, загорелось само. В глазах было темно.
…Он прополз между деревьями — и мял, пахал болото еще метров пятнадцать, не меньше. Игорь Козьмич по ту сторону грани весело смеялся. И Ремезову вдруг стало смешно, просто по-мальчишески весело, как в детстве: чуть не сгорели, разведя под стогом костерчик, зато уж пометались, как тараканы, ища выход, — есть над чем посмеяться снаружи.
— Зараза ты, Кенар, зараза! — крикнул Ремезов, вспомнив детскую кличку однофамильца, и сплюнул набившуюся в рот травяную шелуху. — Лезь давай! А я погляжу!
— А зачем? — издевательски спросил Игорь Козьмич.
— Как зачем? — весело вспылил Ремезов. — Да я тебе морду набью!
Он едва успел опомниться, а то бы кинулся на однофамильца, как медведь, верхом…
— Зачем мне лезть, если и так уже ясно, что пролезу? — резонно объяснил Игорь Козьмич. — Какой интерес? Весьма вероятно, что по периметру много таких лазеек. Пойдем посмотрим…
И он, не дожидаясь ответа, пошел вдоль «ленточки» по на правлению к темному шару на треноге.
Ремезов шел уже без всяких мыслей по другую сторону границы — и никак не мог отдышаться… Только обходя установку и на мгновение потеряв Игоря Козьмича из виду, он опомнился и остановился: куда дальше? Но Игорь Козьмич уже видел следующего стража границы и смело двигался к нему.
«Главное — держаться параллельно, — подумал Ремезов. — Он знает… Уже ходил тут, что ли?» И только сейчас Ремезов вспомнил, что они весело так идут по Синькову болоту.
— Ты осторожней там, — крикнул он Игорю Козьмичу. — Завязнешь… а мне что делать? Тоже смеяться?
Но Игорь Козьмич точно не слышал. «Два идиота, — подумал Ремезов и увидел на пути однофамильца темное пятно высокой травы. — Он что, не видит?»
— Эй! Куда ты! Смотри! — крикнул он.
Но Игорь Козьмич шагнул дальше, провалился по колено и как ни в чем не бывало стал погружаться в болото.
«Мать честная! — охнул Ремезов и замер столбом. — Да это он нарочно… Опять дурачит, что ли?.. Утонет сейчас!»
Игорь Козьмич спокойно, не дергаясь, тонул. Он только повернул голову к Ремезову, и тому почудилась какая-то грустная улыбка. «Как же он! Что делать?»
— Эй, Игорь! Ты что?!
— Руку дать сможешь? — спокойно сказал однофамилец.
— Куда ж ты смотрел, мать твою! — сорвался Ремезов, заметался — и замер.
«Что ему от меня надо?! Гад, сволочь!.. Что делать?..»
Ремезов огляделся. Рядом торчала сухая осинка, позади, но немного дальше — предупреждающий транспарант. Ремезов поднатужился, выдернул осинку с культей корня и швырнул было ее сквозь границу, но в последний миг испугался: а вдруг для стражей любой летящий предмет — мишень… — и тогда он накроет однофамильца огромным факелом. Рядом с топким местом на той стороне Ремезов заметил возвышенный островок. Забыв о страхе, он подскочил к границе и метнул деревце гуда… Осинка полыхнула как-то с одного бока и упала, и ее ствол, оставшийся без ветвей, погас от удара и густо задымился.
«Ага! Он только слева бьет… слева… — лихорадочно рассчитывал Ремезов. — Это хорошо…» На Игоря Козьмича он старался пока не глядеть. В три прыжка подскочив к щиту, он дернул его вверх что было силы и, ободрав руки, вырвал из болота.