Они вернулись в радиорубку, Грей — на этот раз он — запер ее на ключ. Засунув руки в карманы, встал у двери, как недавно стоял Малерт. Повисла тишина.
— Ну… — начал Малерт, когда тишина стала невыносимой. Можно было подумать, что он решил отыграться. Или ему стало что-то известно?
Наконец Грей заговорил, растягивая слова:
— Все понятно — выключатель. Выключатель спикера постоянно ломался, и тогда Кандер выводил Болла из себя. К сожалению, нельзя сказать, что покойный отличался прекрасным характером… Он запускал музыку на всю катушку, и Болл в ярости стучал кулаками в стену, разделяющую радиорубку и штурвальную рубку. Об этом знала вся команда.
— Ну и что же этот чертов выключатель имеет общего с убийством радиста? — поинтересовался Малерт.
— Минутку… Последний раз он сломался после выхода из Сингапура. Тогда еще пришел электрик, и я попросил его, что-бы он наконец привел в порядок эту сложную конструкцию. Он, как всегда, обещал и, как всегда, забыл. Но не забыл об этом другой человек, который тогда был на мостике.
— Кто?
— Разве сейчас вспомнишь?.. Наверняка был кто-то с вахты, может, капитан, может, Болл или ты, может, боцман…
— Ты начинаешь бредить, мой бедный друг… И с помощью сломанного выключателя убийца разбил Кандеру голову.
— Что-то в этом роде, хоть и не буквально. Смотри…
Грей подключил приемник к репродуктору в штурвальной рубке. Однако вилку до конца не вставил, Потом открыл дверь и в темноту коридора, ведущего к рубке, крикнул:
— Эй, Болл, давай!
Когда раздались удары, вилка под их действием сама выпала из гнезда. Первый офицер присвистнул, что, видимо, должно было означать удивление.
— Так что покойник Кандер по дороге на тот свет разозлил напоследок Болла, ну а потом на минутку все-таки заскочил к себе, чтобы выключить музыку. Может быть, почувствовал угрызения совести?
— Да, тактичными шутками ты никогда не грешил, но этот ход вычислил здорово.
— Ну это скорее заслуга его автора.
Первый офицер в молчании закурил, затянулся и исподлобья взглянул на Грея.
— А автор, по-твоему, это…
— Предположим пока, что это кэп. — Он сел на диванчике напротив двери и тоже закурил. — Воспользуемся арифметикой. Болл выдерживал музыку около пяти минут. Двадцать три пятнадцать минус пять будет двадцать три десять. Около двадцати трех десяти или двадцати трех пятнадцати ты видел капитана внизу. Кандер принял телеграмму в двадцать три ноль один. Именно в это время здесь и должен был появиться капитан. Предположим, что он заглянул Кандеру через плечо. Кандер сидел спиной к двери, в наушниках, так что гостя он ни услышать, ни увидеть не мог. Гость успел прочитать телеграмму. У него действительно должны быть железные нервы и навык в подобной работе, потому как он спокойно дождался, когда окончится связь, чтобы долгое молчание не возбудило подозрений в арматоре, ну а потом ударил Кандера в затылок первым попавшимся под руку тяжелым предметом. Стоп… Каким?
— Первым попавшимся. Сам сказал.
— Подумай. Здесь тяжелые предметы не валяются. Ящик с инструментами всегда находился на полу, примерно около левой ноги радиста, когда тот сидел за работой. Так что убийца должен был попросить Кандера: извини, дорогой, ты не мог бы подвинуться, мне нужно достать молоток, чтобы заткнуть твою глотку. Боюсь, что Кандер такую просьбу не выполнил бы: он очень не любил, когда ему мешали в работе.
— Ох уж эти твои милые шуточки… За его спиной висел лом. Вчера ты им высаживал дверцы шкафа.
— Да, лом — единственная здесь доступная тяжелая вещь. Но ты попробуй в этой клетке им размахнуться. Тут же зацепишься или за подволок, или за рундук. А не размахнувшись, убийца в лучшем случае только скинул бы Кандера со стула, что привело бы того в ярость. Подраться он любил, только, думаю, гость не собирался устраивать здесь рыцарский турнир.
Малерт схватил лом и начал им манипулировать. Это закончилось тем, что он поцарапал потолок и сорвал занавеску с иллюминатора.
— И правда, тесновато, — проворчал он. — Тогда чем?
— Не знаю. Может, ты скорей додумаешься. Шкаф стоял открытый и пустой, потому что Кандер накануне вынул все бумаги, намереваясь поработать, так что место укрытия трупа напрашивалось само собой. Тащить труп по коридору, потом по лестнице до борта он не мог. После того как убийца решил вопрос с трупом, он запустил музыку. Таким образом он смещал время убийства. Оставалось только уничтожить радиостанцию, взять журнал телеграмм и с чувством выполненного долга отправиться восвояси, чтобы, если, конечно, это был капитан, выпить рюмку-другую со шкипером и старшим механиком, обеспечивая себе еще и мощное алиби. На тот пожарный случай, если кому-нибудь придет в голову обвинить капитана в убийстве.
— Капитан… — проговорил Малерт. — Что мы о нем знаем? Пару месяцев назад он прилетел в Сайгон с договором в кармане и едва снизошел, чтобы представиться офицерам.
— Если прикинуть, мы все друг о друге почти ничего не знаем. Внешность описать, пожалуй, могли бы, а больше… Ты, наверное, уже успел заметить, что на этом судне не очень склонны к откровениям. Можно сказать, редкостная коллекция молчунов.
— Не прикидывайся наивным. На такие суда не вербуют жемчужин мирового флота. Здесь у каждого своя причина держать язык за зубами. Например, у тебя.
Грей пожал плечами.
— Никто моей биографией не интересовался. Хватило документов.
— Да, конечно, — отозвался Малерт с иронией, — очень достоверные документы. Трудовая книжка, выданная в Гонконге, панамский паспорт и договор…
— Договор английский, коллега… Думаю, у тебя не лучше. А может, тебе просто захотелось послушать рассказ о моем трудном детстве? Изволь, не помню, когда в последний раз мне удавалось найти такого благодарного слушателя.
— Я не хотел тебя обидеть, извини. После твоей гениальной дедукции мы должны принять решение, как поступить с капитаном.
— У тебя еще есть сомнения? Ты ведь получил конкретное распоряжение арматора. У тебя в руках доказательство.
Малерт снова нахмурился.
— Арестовать капитана по одной только телеграмме? И потом, где уверенность, что команда пойдет за мной?
Вдруг кто-то начал дергать дверную ручку, Малерт схватил ломик и отошел к стене, Грей, пока поворачивал в двери ключ, успел шепнуть:
— Не наделай глупостей. Только если нападет первый…
На пороге стоял третий офицер. И невооруженным глазом было видно, что он крайне возбужден.
— Ребята, скорее на мостик. Корабль… встречным курсом…
Прежде чем уйти, Малерт погасил свет, запер рубку и спрятал ключ в карман.
Поначалу, пока глаза не освоились с темнотой, они двигались медленно, шаг в шаг. Впрочем, темнота не была полной: луна хоть и зашла, но звезды в тропическом небе светили ярко, их блеск, отраженный гладкой поверхностью океана, рассеивал вокруг тусклое свечение. Неожиданно чья-то рука схватила Грея за плечо, и он услышал голос Болла:
— Посмотри сам. Идет контркурсом.
Они находились на левом крыле мостика, Болл размахивал у него перед носом каким-то предметом. Бинокль. Грей поднес его к глазам. Сначала на фоне звездного неба он с трудом разглядел темный контур вентилятора третьего трюма, потом — горизонт. Черное море почти совпадало по тону с черным небом. Если бы он тысячи раз не наблюдал подобного явления, то никогда бы не отличил одно от другого. Никаких опознавательных огней корабля видно не было.
— Нет ничего на контркурсе, — проворчал он, опуская бинокль. Теперь он видел хорошо, именно так, как должен видеть моряк ночью. В рубке, кроме рулевого, никого не было. Рядом с ним стоял Болл, около них, с биноклем у глаз, Малерт.
— Не совсем контркурсом. Пятнадцать градусов левее.
Второй офицер снова поднял бинокль, изучая поверхность моря. Есть… Два сигнальных огонька, один выше, другой ниже. Корабль проходил на расстоянии нескольких миль.