Кроме того, Сандер Голден пичкал ее стимуляторами по расписанию, которое он выработал путем экспериментов. По его словам, это «самая великая вещь после изобретения колеса»: регулярный прием мощных транквилизаторов плюс неочищенный декседрин и барбитураты.
Наннет описывала это так: «Такого я еще не видывала. Вы полностью под их контролем. Любой пустяк — камень или бутылка — кажется веселым, ярким и важным, и ты смеешься и проникаешь в суть явлений, которая остальным недоступна. Он немного изменил состав для меня и все время спрашивал об ощущениях. Голден экспериментировал до тех пор, пока не получилось то, что мне было нужно, и я могла летать сутками напролет. Сэнди не мог много давать Шаку, потому что тот свирепел. Сэнди сказал, что собирается разработать состав и для Шака и что необязательно, чтобы все принимали одно и то же. Иногда у меня начинало бешено колотиться сердце, и я немного пугалась. Но, что бы ты ни делал, все кажется несерьезным. Понимаете, о чем я? Можно спрыгнуть с крыши и во время падения смеяться. Мы давали наше лекарство Стассену и спрашивали об ощущениях. Сэнди менял состав, но ему так и не удалось подобрать подходящий. «Колеса» либо не в меру возбуждали Стассена, либо усыпляли.
Должен заметить по поводу Наннет Козловой еще одну вещь, перевернувшую все мои представления. То, что мужчины не понимают женщин, — трюизм. Но до встречи с Нэн Козловой меня вполне устраивало общее правило, которое, на мой взгляд, подходило ко всем женщинам, начиная от проститутки и кончая принцессой. Я чувствовал, что женщины стремятся к стабильности и безопасности. По-моему, это первобытное наследство. Они — чистейшей воды консерваторы, приверженцы существующего порядка вещей. Они не любят риск, играют навёрняка. Каждая женщина хочет иметь где-нибудь безопасное гнездышко, без него она тоскует, стремится к нему любой ценой.
Но Наннет Козлова полностью выпадает из этого ряда. Она совсем другая. Вот где нет никакого стремления к безопасности и стабильности. Она согласна скитаться, не претендовать ни на какого мужчину, брать, что дают, и довольствоваться малым.
Единственное логичное объяснение этого парадокса ее отношение к сексу. Я понял, что наша культура обладает сильным предубеждением к сексу. Кровосмесительная практика древних египтян приводит нас в ужас. Мы с отвращением узнаем, что правящая династия допускала брака между отцами и детьми. Мы чувствуем крайнее превосходство над примитивными народами и называем их сексуальные отношения «грязными обычаями». Даже сейчас мы не можем понять открытое, простое отношение к неупорядоченным сексуальным отношениям в Скандинавских странах. В ответ на наши обвинения они, в свою очередь, осуждают нас за то, что называют ханжеством. Скандинавы считают, что мы испорченные люди. Они с улыбкой говорят, что сексуальные отношения не стоит столь усложнять, как это делаем мы.
Может быть, мы и испорченные, но лично я нахожу эту испорченность удобной и правильной. Я уважаю воздержание. Сексуальный акт в своем чистом смысле должен быть священным действом, актом посвящения, ритуалом любви. Если согласиться, что в жизни должны существовать какие-то ценности, разве секс не является критерием для оценки? Если в жизни нет ничего важного, значит, эта жизнь неправильная, порочная.
Для Наннет Козловой сексуальные отношения не имеют эмоциональной значимости. Для нее это просто способ получения удовольствия. Несколько лет она являлась для окружающих ее мужчин элементарным удобством, таким, как бесплатные ленчи в старых саунах. Если мужчина, с которым она жила и который ее кормил, предпочитал, чтобы она блюла себя для него из-за каких-то причуд или просто из-за привередливости, не позволявшей ему пользоваться чужой зубной щеткой, она не возражала. Если он хотел делить ее с кем-то, она тоже была согласна. Наннет скучала от разговоров о любви. Ревность была ей неизвестна. Она хотела, чтобы мужчины желали ее. Похоже, это было единственным требованием, которое она предъявляла к жизни. Наннет Козлова могла бы участвовать в дальних походах римских легионов. Жизнь в обозе вполне бы устроила ее.
Таким образом, для меня она представляла воплощение примитивного ада и отрицание большей части того, что мы имеем в виду, когда говорим «женщина». Из рассказанного ею я делаю вывод, что она вовсе не уникум. Какой ужас, если это правда! Это больше, чем протест против пуританских принципов нашей культуры. Козлова не считает себя бунтовщицей. Она уверена, что ведет себя честно и естественно. Если таких, как она, легион, что произойдет со всеми нами? Что случится с миром? Она свела волшебство жизни к низкому и грязному знаменателю и не чувствует ни стыда, ни сожалении. Она, если использовать слово, которое Наннет и в в состоянии понять, безбожна.
Непрофессионально с моей стороны чувствовать удовлетворение при виде ее страха. Она боится смерти, как боятся животные. У нее не хватает воображения постичь пожизненное заключение.
Наннет задает много вопросов. Она кусает полные губы и спрашивает: что чувствует человек во время казни на электрическом стуле? Я отвечаю, что все происходит очень быстро. Она интересуется, не смогу ли я спасти их? Отвечаю, что попытаюсь. Затем она опять спрашивает: не больно ли это? Наннет задает вопросы, как ребенок, ожидающий порки.
Эта четверка во время их скитаний по стране была странной группой со сложными внутренними связями. Козлова с самого начала принадлежала Сандеру Голдену. Я узнал, что их сексуальные отношения были редки и для обоих одинаково рутинны, как и следовало ожидать от Голдена, чье сексуальное желание за годы распутной жизни притупилось. Хотя она и не была дорога Голдену, он не позволял Эрнандесу спать с ней. Голден играл довольно жесткую и опасную игру. Эрнандес безумно хотел Козлову. Голден, очевидно, старался доказать самому себе, что в состоянии держать Эрнандеса в своей власти даже при существующем в их отношениях напряжении. Он щеголял своим единоличным обладанием Наннет и отражал все посягания Эрнандеса. Девушка принимала игру, лениво забавлялась ею и еще больше усиливала напряжение, флиртуя о Эрнандесом, дразня его, как сидящего в клетке медведя. Эрнандес не вырывался из клетки только благодаря огромному уважению, которое он питал к Сандеру Голдену. А Сандер хотел проверить, насколько прочна эта клетка.
После того как к ним присоединился Кирби Стассен, Сандер Голден сумел еще больше усилить давление на Эрнандеса, отдав девушку Стассену. В результате весь угрюмый гнев Эрнандеса обратился больше на Стассена, чем на Голдена. Я чувствую, что Эрнандес рано или поздно убил бы Кирби Стассена, если бы напряжение не ослабло после похищения Хелен Вистер.
Впервые я узнал о вторжении этой четверки в наши края в воскресенье утром, когда на первой странице газеты прочитал сообщение об убийстве Арнольда Крауна и похищении дочери Пола Вистера. Из профессионального любопытства я следил за их преступным путешествием. До убийства Крауна власти не знали точно, каков состав этой шайки. Большой удачей оказалось, что убийство Крауна произошло перед глазами скрытых свидетелей. И все же пока личность ни одного из преступников не была установлена. В то воскресное утро я ожидал услышать об их поимке, но им очень везло. Убийства носили отпечаток любительства и больной фантазии неустойчивого ума. Везде и всегда люди сходили с ума, и это будет продолжаться до конца мира. Необычно было одно: эти четверо безумцев нашли друг друга.
В то жаркое; воскресное утро, в 26-й день июля, я еще не знал, что мне придется их защищать. Власти взялись за это дело очень энергично…
8
К десяти часам воскресного, утра 26 июля штаб бригады ФБР, занимавшейся делом Волчьей Стаи, переместился из Нашвилла в Монро. Несколько агентов осталось в районе Нашвилла собирать улики. Старший бригады Герберт Данинген, слегка заикающийся мужчина с наметившейся сединой в каштановых волосах, прибыл в аэропорт Монро с четырьмя агентами. Позже по его просьбе прилетели еще три агента из Вашингтона.