Мероприятие провели быстро и без накладок. Возле дома Риджины затормозило самое обыкновенное лондонское такси. Девушка уже была готова. К машине ее сопровождали двое полицейских. Из машины вышел Уэст, пожал Риджине руку и помог сесть на заднее сиденье. Два репортера, наблюдавшие за домом Хауордов, в мгновение ока оказались заблокированными в конце улицы.
Через час сопровождаемое впереди и сзади полицейскими машинами такси свернуло на подъездную дорогу к жилому массиву Путни Хит. Было уже за полночь, и поблизости не оказалось ни души. Риджина вышла из такси, надев предварительно шляпу с большими низкими полями, и поднялась в квартиру на самом верхнем этаже.
Норма Диэрин уже была там.
Роджер внимательно наблюдал за тем, как встретятся девушки. Они виделись раньше, правда, мимолетно. Сперва обе были в замешательстве. Норма выглядела изумительно — возбуждение придало ее чертам живость и выразительность, однако все равно казалась апатичной. Напротив, волнение придало красоте Риджины особое очарование, а в этом было ее явное преимущество.
Вдруг Риджина протянула Норме руку, и девушки обменялись рукопожатием.
— Рада видеть тебя, Норма, — сказала Риджина, обняла девушку, притянула к себе и расцеловала в обе щеки. — Ты не слишком нервничаешь?
— Я надеюсь, что это скоро кончится, — сказала Норма. Она на самом деле немного успокоилась.
Они занялись осмотром квартиры, попробовали стальные решетки на окнах обеих комнат, осмотрели вмонтированные в двери специальные замки. Улицы и переулки, ведущие к жилому массиву Путни, находились под неусыпным наблюдением. Уличные фонари, которые обычно отключали в полночь, отныне должны светить до самого рассвета.
Девушки поселились в смежных комнатах.
Когда Роджер уходил, они все еще были вместе. Обеспечивающий охрану штат состоял из старых и проверенных полицейских, новых жильцов в доме не было, так что вряд ли убийце удастся проникнуть к девушкам. Денька через два Роджер собирался распустить слушок и одновременно усилить наблюдение за Дериком Тэлботом.
Но старшего инспектора Уэста ждал сюрприз.
Полицейский из Челси, совершая патрульный объезд своих владений, заметил женщину, похожую на Дикерсона.
Роджер втайне разделял возбуждение констебля, однако постарался сохранить бесстрастное выражение.
— Сэр, я уверен — это была физиономия того человека, которого мы ищем, — клялся констебль. — Поверьте, я часами вглядывался в его черты, мою жену уже просто тошнит от него, — Парень слегка картавил. — Я не мог ошибиться. Он был одет во все женское. На нем был светло-серый костюм, сэр. Да, да, я абсолютно в этом уверен.
— Хорошо, Харрис, это очень важно. И как ты поступил?
— Я не подал виду, что узнал его, — рассказывал Харрис. — Прошел мимо с таким же бесстрастным выражением, какое сейчас у вас, сэр, и свернул за угол. Мне повезло — там как раз оказался сержант Доузи на велосипеде. Я шепнул ему на ушко, и он позвонил в Ярд. Я решил, что лучше обратиться прямехонько в Ярд, а не в участок. Может, я был не прав, сэр…
— Начальство тебя простит, — заверил Роджер констебля.
Они держали путь в Челси, к дому на берегу Темзы, возле которого была замечена женщина, похожая на Дикерсона. Роджер так давно дожидался этого момента, что сейчас ощущал в груди болезненную тревогу. Харрис был твердо уверен в своей правоте, но ведь парень вполне мог ошибиться.
Это был большой дом из красного кирпича, окруженный разросшимися деревьями и кустарником, где могли спокойно спрятаться несколько человек. Неподалеку они увидели гараж на две машины и покрытую шифером вышку в углу ограды. Местность моментально оцепили. Все были возбуждены, но действовали четко и продуманно. Роджер в сопровождении суперинтенданта участка Челси направился к дому. Гравий подъездной дороги весь пророс сорняками, на всем лежала печать запустения, однако на окнах висели занавески, и за ними могло ожидать все что угодно.
Роджер позвонил, потом постучал в дверь. Никто не ответил.
Под прикрытием нескольких полицейских Роджер отыскал незапертое окно.
Дикерсона в доме не оказалось. Здесь вообще никого не было. Зато полиция обнаружила два серых костюма из гладкой саржи, женское нижнее белье, чулки и туфли слишком большого для женщины размера. На всем отпечатки пальцев Дикерсона. Помимо этого, были обнаружены дымовые шашки, хлопушки и прочие «фокусы».
В одной из комнат на первом этаже висели семь больших фотопортретов королев, рекламирующих мыло и моющие средства фирмы Конуэйз. Пять были повернуты к стене. Только Риджина и Норма приветствовали вошедших улыбкой.
Роджер повернул портреты от стены.
Они все были размалеваны либо краской, либо губной помадой.
На лицах Риджины и Нормы не было ни пятнышка. Здесь же оказалась еще одна улика — запачканная грязью визитная карточка. «Преподобный Э. Милсом, приход Сант-Клео, Челси».
Роджер беседовал с викарием Сант-Клео в его заставленном книгами кабинете с потертой мебелью, в котором священник, судя по всему, проводил почти все свободное время. Он сильно постарел — смерть сына, кажется, навсегда выбила его из колеи.
— Да, я давно знаю Уилфреда Дикерсона, — сразу же признался он. — Это мой прихожанин. Однако наше знакомство носит очень поверхностный характер.
— А вашего сына он знал?
— Да, Хэролда он знал, — с уверенностью заявил Милсом. — Когда-то Хэролд собирался устроиться на работу в Конуэйз, Но Дикерсон его отговорил.
— Почему? — вырвалось у Роджера.
— Потому что, как он выразился, в таком большом синдикате у человека немного возможностей себя проявить. Ведь Дикерсон считал себя обиженным.
— Чем? — с невольным интересом спросил Роджер.
— Своим положением в Конуэйз..
— И вы, разумеется, знаете, в чем тут дело?
— Да, я знаю, — кивнул священник. — И, признаться, не осуждаю его за это. Когда-то он владел небольшим предприятием по производству мыла, доставшимся ему от отца. Конуэйз навязала очень жесткие условия конкуренции, в результате чего Дикерсон потерял свою мыловарню — ее поглотила Конуэйз. В качестве компенсации ему была предложена должность в Конуэйз, однако…
Священник не докончил фразу, очевидно решив, что его соображения не могут интересовать полицию.
— И когда это случилось? — спросил Роджер.
— Лет тридцать тому назад.
— Вы знакомы с миссис Хауорд?
— Нет. Я знал, что у Дикерсона был в молодости неудачный роман, но с кем — узнал только сейчас благодаря газетам. — Священник откинулся на спинку кожаного кресла с протертыми до дыр подлокотниками и закрыл глаза. Он производил впечатление чрезвычайно утомленного человека. — Я тут целый день убеждаю себя повидать вас, мистер Уэст, поделиться своими соображениями, но мне все казалось, что они не стоят выеденного яйца.
— Вы себе не представляете, как могут пригодиться любые мелочи, — сказал Роджер уже совсем не официальным тоном.
— Вероятно, вы правы. Это по поводу яда. Мышьяка.
— Что?!
Милсом открыл глаза. Роджер обратил внимание, что в них снова была та самая странная невозмутимость, поразившая его тогда, в церкви. Будто священник борется с какими-то чувствами, которым ему не стоит поддаваться.
— Разумеется, я читал про отравленные конфеты и про гербициды. Так вот, сегодня утром я обнаружил, что из моей теплицы исчезла жестянка. — Как бы предвосхищая неизбежный вопрос Роджера, священник уверенно заявил: — Последний раз я пользовался ядом за несколько дней до появления в моем доме сына.
Голос его звучал бесстрастно, точно страдания выхолостили все чувства этого человека.
— Священник все-таки заговорил, — изрек Тернбул. — Значит, он не знает, почему его сын прятался?