— Разумеется, — сказал Влад, вытерев рот и бросив кости в золу.
— Так вот, дружище… — сказал Дик. — Не будь дураком и не упускай свой шанс. Сам видишь, как быстро меняется ситуация. Сегодня ты герой, сегодня твои сведения бесценны, а завтра до них доберутся и без тебя… Ты хоть сам-то понимаешь, кто ты сегодня?
— Никуда не годный пилот, — сказал Влад. — Вполне подлежащий списанию.
— Ошибаешься, дружище, — ласково возразил Дик. — Ты же не знаешь, что сейчас делается на Земле… А на Земле, оказывается, все масс медиа в последнее время буквально свихнулись на нашей планетке. Мы сейчас из-за этого ни в чем отказа не знаем, Влад! А главный герой — ты!.. Только не поднимай удивленно брови!.. Не Анкона, не Бальбус, не старик… Ты. Пилот, который то ли погиб, то ли не погиб. То ли ступил первым на поверхность, то ли не ступил… Переданную тобой абракадабру расшифровывают все кому не лень…
— Ты что, серьезно?
— Вполне. Вот давай теперь и прикинем, кто же ты такой. Пилот из легенды. Человек, ухитрившийся в течение четырех месяцев выжить на планете металла. Человек, разгадавший тайну микрокомплексов…
— Разгадавший… — Влад горько улыбнулся.
— Во всяком случае, по многим пунктам твое первенство неоспоримо, — нимало не смутившись, ответил Дик. — Изучивший язык! Изучивший обычаи кочевников! Кочевников с планеты металла, на которых сейчас вся Земля помешана!.. О них фильмы снимают, Влад!
«Бог из машины» закатил победную паузу, но, видя, что Влад по-прежнему сидит, опустив голову, передохнул и продолжил:
— Ты хочешь поселиться здесь? Великолепно! Что называется, точка ко всей истории! Человек, пожертвовавший всем ради любви… — Дик плавно повел ладонью в сторону Чаги, — к прекрасной туземке. Бьюсь об заклад, тебе предложат сыграть в кино самого себя… Но все это при одном условии. Ты сейчас летишь со мной и столбишь участок: надиктовываешь, разъясняешь, работаешь зубами и ногтями…
— А сколько это продлится? — спросил Влад, не поднимая головы.
— Сколько надо! — жестко ответил Дик. — В конце концов, она твоя жена и должна понимать…
Влад молчал. Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, потрескивал костер, где-то рядом фыркали и переступали стреноженные звери.
— Чага…
Она обернулась.
— Чага… — повторил Влад и беспомощно умолк.
— Я знаю, — тихо сказала она и подняла на него прозрачно-серые все понимающие глаза. — Надо.
Через плечо Дика Влад видел тлеющие в верхнем углу приборной доски две аккуратные изумрудные буковки — ОК. «Пташка» была готова к старту.
— Что она? — сдавленно спросил Влад.
Дик повернул голову. В профиль он напоминал кого-то из старых американских актеров. Голливуд…
— Все в порядке, — сообщил он. — Стоит. Смотрит.
— Слушай… Открой колпак! — внезапно. попросил Влад.
— В чем дело?
— Я должен объяснить ей все еще раз!
Дик неторопливо отстегнул ремни и обернулся.
— Старина! — с некоторым удивлением сказал он. — Ты толковал с ней полчаса, разве не так?
— Мне не нравится, что она такая спокойная, — глухо ответил Влад. — Открой!
— Послушай, — сказал Дик, — если ты сейчас попытаешься вскочить на своего дромадера и…
— Не говори глупостей! — оборвал Влад. — Ты же знаешь, что я этого не сделаю! Но если с ней что-нибудь случится, мепя будет мучить совесть — неужели не ясно?
— Пресловутая славянская сентиментальность… — проворчал Дик, но колпак все же открыл. — Имей в виду, до прохождения станции осталось не так уж и много, а мне еще снова проводить контроль… Даю тебе на все десять минут. А лучше — пять.
…Чага видела, как поднялся выпуклый прозрачный панцирь и на крыло стальной птицы выбрался Влад. Спрыгнул в пепелище и торопливо направился к ней. Решил остаться?.. Сердце остановилось на мгновение…
— Чага, — умоляюще глядя, проговорил Влад. — Я должсн лететь, понимаешь?
Она долго молчала. Потом сказала безразлично:
— Да.
— Но я вернусь, Чага! Я сделаю все, чтобы вернуться! Ты не откочевывай отсюда, ладно?
— Я не буду отсюда откочевывать, — сказала она.
Лицо ее оставалось неподвижным. Шевелились одни лишь губы.
— Господи, Чага!.. — Влад чуть не плакал. — Ну что же ты вся такая… как из дерева!
На секунду прозрачно-серые глаза стали враждебными.
— А ты как из металла!
«Злится, — с облегчением подумал Влад. — Значит, все в порядке».
— Чага, не злись… — улыбнувшись ей, как ребенку, попросил он. — Я вернусь. Вот увидишь…
Стальная птица курлыкнула — властно и нежно.
— Все, Чага!.. — Влад схватил ее за руки, заглянул в глаза. — Все… Зовет…
Он уходил, то и дело оборачиваясь и совершая странные движения поднятой рукой, словно потрепывал ласково по вычесанной шерсти невидимого зверя. Взобравшись на крыло, потрепал в последний раз — и скрылся…
— А тебе никогда не приходило в голову, — задумчиво промолвил Дик, — что наша так называемая гуманность для них — особо изощренная форма жестокости?..
Он помолчал, не столько ожидая ответа, сколько озадаченно вслушиваясь в им же самим произнесенную фразу. Потом вздохнул и утопил клавишу…
Выпуклый прозрачный панцирь опустился. Влада больше не было. Была присевшая посреди округлого пепелища, медленно задирающая мощный клюв к небу стальная птица.
Стальная птица… Усмехнувшееся мертвое лицо Армая… Уткнувшийся в землю Стрый со снесенным затылком и неподвижные мечтательные глаза Колченогой… Смертельная змейка металлического лезвия и убитый всадник, зависший с раскинутыми ногами над метнувшимся к земле зверем… Конец кочевью… Последний год живем… И взрывающееся оружие в руке владыки металла, с грохотом оползающий склон… И жалкие, лгущие глаза Влада!..
Стальная птица закричала, ударила в землю огнем и прянула ввысь. На краю пепелища нехотя занялась, задымила молодая трава. Истошно затрубил Седой. Сотрясая воздух, крылатый металл восстал над холмом, сверкнул — и у зверей подломились ноги. Все трое припали к земле.
Чага стояла, запрокинув голову, как когда-то в неглубоком голом овражке, посреди стальной вьюги… Кружившая в высоте серебристая мошкара растерянно метнулась в сторону, пропуская металлическое чудовище, а затем, словно спохватившись, кинулась запоздало вслед и, не догнав, косо чиркнула по лиловому вечереющему небу.
Чага взяла костяную лопатку и пошла к дымящейся, тлеющей траве. Забив огонь, бросила лопатку в пепел и вернулась к перепуганным, не смеющим встать зверям. Похлопывая по горбоносой, с закрытыми глазами морде, уговорила подняться Рыжую, а за ней поднялись Седой с Угольком. Чага освободила зверей от пут и снова запрокинула голову. Стальная птица была еще видна — крохотная, она карабкалась все выше и выше, но крик ее уже не достигал земли.
Он так и не отнял у нее камни… Медленным шагом Чага взошла на голую, как череп, вершину холма и увидела тлеющие развалины заката и алый краешек падающего за горизонт солнца. Под ногами розово блеснул крупный, изогнутый, как кость, осколок. Чага поискала глазами тающую в зените стальную крупинку, но найти уже не смогла… Она стояла одна, посреди пустой степи, оставленной людьми, и только сбитый с толку металл, которому пригрезилось на секунду стальное возносящееся чудовище, рыскал над холмами. Металл, чьего приближения она уже не могла, не умела почувствовать…
В конце концов, она всегда знала, что проклятие Матери рано или поздно сбудется. Чага подняла осколок и, удивившись его нежному теплу, прижала к груди.
Быстрый, светлый, разящий без промаха на этот раз почему-то медлил. Потом, подкравшись сзади, с визгом вспорол воздух у самого уха, и Чага от неожиданности уронила осколок. Некоторое время она оцепенело глядела под ноги, потом заставила себя нагнуться, но подобрать не успела.
Металл ударил в плечо, развернул и, не дав даже упасть на землю, поразил ее в горло.
В горло, а не в печень, как предсказывала когда-то Мать.