— На войне вам часто доводилось попадать в подобные передряги? — но слова эти были скорее утверждением, чем вопросом.
— Да, разумеется, — кивнул Франческо.
И тут Гонзага решил воспользоваться удобным случаем, чтобы побольше узнать о личности этого наглеца.
— Но мы ещё не удостоились чести услышать ваше имя, — промурлыкал он.
Франческо обернулся к нему, мысли с быстротой молнии проносились в его голове, хотя лицо оставалось спокойным. Открываться ещё не время, решил он, ибо близкое родство со Сфорца могло вызвать недоверие со стороны Валентины. Все знали, что Джан-Мария всегда высоко ценил графа Акуильского, а весть о его внезапном падении и изгнании не могла достичь ушей племянницы герцога Гвидобальдо, ибо она укрылась в Роккалеоне до того, как об этом стало известно в Урбино. Имя его могло возбудить подозрение, а разрыв с Джан-Марией был бы истолкован как мнимый, направленный лишь на прикрытие истинных целей. Уж Гонзага постарался бы убедить в этом Валентину, благо она прислушивалась к мнению придворного.
— Меня зовут Франческо, как я и говорил вам.
— Но есть же у вас и фамилия, — заинтересовавшись, добавила Валентина.
— Да, но она столь похожа на имя, что не заслуживает упоминания. Я — Франческо Франчески, странствующий рыцарь.
— И рыцарь истинный, — и так нежно улыбнулась ему Валентина, что Гонзага закипел от злобы.
— Что-то не слышал я такой фамилии. Ваш отец…
— Тосканский дворянин, — тут Франческо не погрешил против истины.
— Но не придворный? — предположил Ромео.
— Нет, — подтвердил Франческо его догадку.
— Ага! — воскликнул Гонзага, а затем добавил с лёгким пренебрежением, которое осталось незамеченным простосердечной Валентиной. — Но тогда ваша мать…
Щёки Франческо полыхнули румянцем.
— Моя мать познатней вашей, — последовал резкий ответ, сопровождаемый пронзительным смехом шута.
Гонзага поднялся, тяжело дыша, взгляды мужчин скрестились, словно мечи, а Валентина в недоумении смотрела на них.
— Господа, господа, о чём вы спорите? — поспешила она вмешаться. — Почему вы смотрите друг на друга как враги?
— Для честного человека он слишком чувствителен к расспросам, мадонна, — ответил Гонзага. — Как змея, затаившаяся в траве, он готов пустить в ход ядовитые зубы, чувствуя, что мы пытаемся раскусить его.
— Стыдитесь, Гонзага! — встала и Валентина. — Что вы такое говорите? Или Бог лишил вас разума. Господа, вы оба мои друзья, а потому не гоже вам враждовать друг с другом.
— Мысль интересная, — прокомментировал шут.
— А вы, мессер Франческо, забудьте его слова. Он не хотел вас обидеть. У него чересчур богатое воображение, но доброе сердце.
В то же мгновение чело Франческо разгладилось.
— Раз вы меня просите, а он подтвердит, что не имел в виду ничего плохого, я не буду держать на него зла.
Гонзага, поостыв, понял, что зашёл слишком далеко, и с охотой пошёл на мировую. Но при расставании с Валентиной, после того как Франческо уже ушёл, не преминул нанести ещё один удар.
— Мадонна, и всё-таки я не доверяю этому человеку.
— Не доверяете? Почему? — нахмурилась Валентина.
— Объяснить не могу, но сердцем чувствую, что-то не так, — и коснулся рукою груди. — Если вы скажете, что он не шпион, можете называть меня дураком.
— Пожалуй, справедливо и первое, и второе, — она рассмеялась, а затем добавила, уже строже. — Идите спать, Гонзага. Сегодня у вас не всё в порядке с головой. Пеппино, позови моих дам.
Но едва они остались одни, Гонзага подошёл к Валентине вплотную. Муки ревности толкнули его на отчаянный шаг. Лицо побледнело, глаза горели мрачным огнём.
— Пусть будет по-вашему, мадонна, но завтра, уедем мы отсюда или останемся, его с нами не будет.
Валентина величественно выпрямилась, гордо вскинула голову.
— Решать это будем я и он.
Гонзага глубоко вдохнул, но в голосе его зазвучали железные ноты.
— Предупреждаю вас, мадонна! Если этот безымянный sbirro [7]попытается встать между нами, клянусь Богом и всеми святыми, я его убью!
Открывающаяся дверь прервала монолог Гонзаги, он отступил, поклонился и мимо вошедших дам Валентины выскользнул из комнаты. Но, едва переступил порог, его дёрнули за рукав. Посмотрев вниз, он увидел Пеппино. Наклонился, повинуясь знаку шута.