— Например, в гостинице мамаши Мак Ухонь.
Он качает головой удовлетворенного рогоносца.
— Уж лучше я попрошу Глэдис приютить меня на время. Ведь ты знаешь, Сан-А., что я не спикаю по-английски, а мне просто необходимо общение.
— Помнится, ты прекрасно общался с мадам Мак Ухонь.
— Ты прав, — вспоминает он. — Но ведь при желании ничто не помешает мне исполнить ей соло на подвязках. Видишь ли, старина, в жизни, кроме пей-гуляй, нужно еще кое-что и для души! Мы ведь не домашний скот, нам нужно иногда излить душу ближнему…
Я обрываю доморощенного философа.
— Спи где хочешь. Но мне нужна серьезная работа. Я постараюсь вернуться как можно скорее…
— Но бросать меня одного в стране, которая кишит морскими чудовищами, а в замках живут бандюги, Сан-А., — это нехорошо. В подобных делах нужно держаться вместе. Так что ты зря…
— Кстати, — останавливаю его, — я говорил со Стариком по телефону и намекнул ему о твоем повышении, он отнесся к этому очень благожелательно.
— Поклянись!
— Твоей головой!
Он на седьмом небе от счастья. Мы собираем чемоданы и прощаемся с нашими хозяйками быстрее, чем телезритель вырубает свой ящик с картинками, узнав, что увидит сейчас передачу о пользовании газовыми приборами. Я говорю, что мне надо срочно подписать контракт на экранизацию биографии Робеспьера, которую я озаглавил «Петух революции». Дамы все прекрасно понимают. С достоинством, спокойствием и завидным самообладанием (и меняобладанием, что касается Синтии) они глотают эти пилюли и заедают лапшой моего приготовления, даже не морщась. Стоички! Любительницы бабушкиных сказок!
Я их благодарю. Говорю им «до скорого», целую ручки, жму пальчики и выхожу из дома.
По дороге я высаживаю своего слугу на тропинке, ведущей к халупе душечки О'Пафф.
— Гляди в оба! — наставляю его. — Я скоро вернусь.
Молниеносное решение. Как видите, ваш горячо любимый Сан-А. всегда держит нос но ветру. Если ты настоящий, то не должен сомневаться в своем нюхе. Он всегда приведет куда надо. Так я, выйдя от сэра Долби, доверился своему чутью и оказался у истоков (по-английски the source). Оказавшись там, я спросил себя: «Мой дорогой Сан-А., что тебя больше всего удивило в этой чертовщине?» Я задумался и ответил себе прямо: «Поведение старушки Дафни». Беспомощная леди семидесяти лет, стоящая во главе шайки гангстеров. такого я не встречал даже в книжонках своего старого приятеля Джеймса Хедли Чейза. И я укрепился в мнении тет-а-тет с самим собой: «ты на короткой ноге с шотландскими призраками (с теми, которые носят самые рваные саваны в потустороннем мире), и я готов поставить портмоне против портового грузчика, что the key[52] к разгадке тайны находится в Ницце.
В аэропорту Глазго я узнаю, что самолет в Париж отправится через два часа. Чтобы скоротать время, иду в бар, засосать пару скотчей, а чтобы растянуть удовольствие, звоню Старику.
— Я отправляюсь в Ниццу через Париж, — говорю я ему, успевая подумать, что такой способ передвижения может иметь серьезные недостатки, если буквально тянуться туда через весь Париж.
— Зачем? Есть новости?
— Возможно, — вру я, — но мне бы не хотелось говорить вам об этом сейчас, месье директор. Не могли бы вы подключить наших коллег из Ниццы, чтобы навести справки о Дафни Мак Херрел? Мне хотелось бы узнать, где она жила, кто ее посещал и так далее.
Смех Старикана.
— Я дал им указания по этому поводу еще сорок восемь часов назад, мой друг!
Шляпа! Месье Кучерявый свое дело знает туго!
— И что?
— На юге не любят спешить, и я еще не получил от них рапорт. Когда вы будете в Орли?
— Около четырех часов дня.
— Я забронирую для вас место в первом же самолете на Ниццу. Там вас встретит комиссар Фернайбранка. Это дело поручено ему.
— Прекрасно.
— Берюрье с вами?
— Я оставил его там, присмотреть за этой милой компанией.
ГЛАВА XIV,
Я уже встречался с комиссаром Фернайбранка на одном из конгрессов Нижайшей палаты французских ажанов. Тогда меня поразила быстрота, с которой он засыпал в самом начале заседаний.
Какое мастерство! Какое знание храпака! Десять лет без срывов. Тихий спокойный сон с приоткрытыми веками! Вы разговариваете с ним, и он вам отвечает сквозь сон. Или вы касаетесь его руки, а он не вздрагивает, а лишь ласково улыбается и спрашивает своим красивым начесноченным голосом:
— А, эго вы, коллега?
Приземлившись в Ницце, я не нахожу его. И лишь в зале ожидания замечаю: он сидит в кресле, закинув ногу на ногу, выпрямив спину, голова под соломенной шляпой с американской лентой слегка наклонена набок.
Его альпийская куртка лежит на коленях, в зубах торчит спичка. Это коренастый человечек с начинающим расти благодаря аперитиву животом, смуглокожий, с прямыми темными и маслянистыми волосами и носом любопытного, напоминающим раздавленную картофелину.
Коротким движением я выдергиваю из его зубов спичку. Оставаясь верным своей доброй привычке, он не вздрагивает. Просто его веки слегка приоткрываются, и легкая улыбка обнажает золотой зуб (у провинциальных комиссаров полиции всегда спереди золотой зуб).
— А, это вы, коллега!
Он бросает куртку под мышку и протягивает мне руку.
— Мне сказали, вы прилетели из Шотландии?
— Да, еще утром я играл на волынке!
Мы пропускаем по паре Казаниса. Фернайбранка не спешит говорить о деле. Он считает, что в восемь вечера (а для начальника железнодорожного вокзала это все двадцать часов) деловой поезд уже ушел.
— Вы не откажетесь поужинать со мной? Моя хозяйка приготовила кое-что вкусненькое. Клянусь, добрый рыбный суп восстановит ваш аппетит после шотландской кухни.
Я принимаю приглашение.
И вот мы уже в провинциальной столовой мадам Фернайбранка, так и не сказав ни слова о Мак Херрел. Из окна открывается пятьдесят квадратных сантиметров чудесного вида на Средиземноморье в прекрасном состоянии, и мой коллега этим очень гордится. Он показывает его мне как свою собственность.
— Вы знаете, — говорю я, усаживаясь перед аккуратной супницей, — от ароматов, исходящих ив нее, слюнки потекли бы и у соляного столба, — мне кажется, что я наконец-то счастлив.
Фернайбранка закатывается своим щедрым смехом.
— Да уж, вы, парижане, скажете!
Мадам Фернайбранка — приветливая брюнетка с буйнорастущими волосами ниже ушей, которые делают ее похожей на бородатую женщину из ярмарочного балагана.
— Итак, — атакую я хозяина одновременно с рыбным супом, — что вам удалось узнать о моей клиентке, доктор?
Неужели вам хочется сейчас говорить об этом?
— Извините, но я влез по уши в это дело, время поджимает и…
— Хорошо, хорошо…
Фернайбранка не любит, чтобы его подгоняли.
Он шумно всасывает с ложки суп и, не успев его проглотить, начинает:
— Вот уже пятьдесят лет семья Мак Херрел владеет домом на Променад дез Англэ. Помпезный домина в стиле рококо, то, что любят англичане! Восемнадцать лет тому назад мистресс (в оранжировке Фернайбранка) приехала и обосновалась здесь, и можно было подумать, что навсегда. Это была настоящая развалина с тяжелейшим характером. Скупердяйка, как все шотландцы! У нее была лишь одна служанка на весь дом, в котором она занимала только две или три комнаты, остальные были заперты, мебель зачехлена…
Он замолкает, чтобы проглотить вторую ложку супа и стаканчик розового прованского. Его плохое настроение быстро рассеивается. Южанин, если он говорит, не может быть мрачным.
Я жду продолжения и получаю его.
— Соседи вспоминают, что служанка вывозила старую ворчунью в кресле-каталке прогуляться по набережной. Еще у нее, кажется, была трость, которой она могла, когда злилась, огреть служанку, несмотря на возмущение окружающих…