Я повернул выключатель, и один циферблат — судя по всему, индикатор настройки — загорелся зеленым светом. Другой циферблат даже не мигнул. Я покрутил ручку настройки — все осталось без изменений. Этот аппарат, совершенно очевидно, реагировал на какой-то определенный радиосигнал. А отверстие сбоку, как я понял, служило входом для шнура от обычных наушников. Немногие в то время знали о существовании и предназначении подобных приборов, а мне однажды уже приходилось иметь дело с таким — это было транзисторное приводное устройство определения радиосигналов, передаваемых, например, поисково-спасательными приводными маяками, установленными на капсулах американских космических аппаратов и позволяющие поисковым группам определить точное местонахождение капсул, когда те приводняются в океане.
Но с какой стати такой прибор оказался на дрейфующей полярной станции «Зебра»? Выходит, история про установки контроля и слежения за сигналами пуска ракет с территории Сибири, которую я, сам-то мало в нее веря, поведал Свенсону и Хансену, оказалась правдой. Да, но в радиус действия этой пресловутой установки должно было попасть огромное воздушное пространство, а лежавшая передо мной игрушка не охватила бы и двадцатой части расстояния до Сибири.
Я перевел взгляд на портативный радиопередатчик и разрядившиеся никелево-железистые батарейки, столь скоро отслужившие свой срок. Судя по волновой шкале, передатчик был по-прежнему настроен на диапазон, в котором «Дельфин» принимал сигналы бедствия. Приглядевшись более внимательно к батарейкам, я заметил, что они соединены между собой и с передатчиком при помощи резиновых проводов с проволочным сердечником и плотными зубчатыми зажимами на концах, обеспечивающими идеальный контакт с клеммами. Отсоединив два зажима, я включил фонарик и принялся рассматривать клеммы. На них виднелись едва различимые зазубрины от зажимов.
Затем я снова отправился в лабораторию, приподнял оторванную половицу и посветил фонариком. По меньшей мере у половины никелево-железистых батареек на клеммах имелись такие же характерные следы от зубчатых зажимов. Странное дело, но с виду эти батарейки казались совершенно новыми — похоже, ими никогда не пользовались. Некоторые из них были запрятаны слишком далеко, под соседние половицы, и, чтобы достать их, мне пришлось засунуть руку под пол почти до плеча. Когда я извлек две батарейки, то разглядел тускло поблескивающий предмет. Освободив еще две половицы, я обнаружил цилиндр дюймов тридцать в длину и шесть в диаметре с медным стопорным краном и манометром, стрелка которого стояла на отметке «максимум». Рядом с цилиндром лежал ящик с трафаретной надписью: «ШАРЫ-ЗОНДЫ». Баллон со сжатым водородом, аккумуляторные батареи, шары-зонды, тушенка и консервированные супы — словом, — великолепное ассорти, и подобрано оно было, очевидно, не случайно.
Я вернулся в жилой домик, где лежали двое раненых. Они по-прежнему чуть дышали. Впрочем, то же самое можно было сказать и обо мне — я промерз до костей. Малости отогревшись возле обогревателей, я взял фонарь и снова двинулся навстречу ветру, стуже и тьме.
За двадцать минут я раз двенадцать обошел вокруг станции, с каждым разом увеличивая радиус обхода на несколько ярдов. В общей сложности в поисках призрачных улик я, должно быть, отмахал никак не меньше мили, но ничего не нашел, только здорово обморозил лицо. В конце концов я решил не тратить времени понапрасну и повернул назад к жилому домику.
Я миновал метеостанцию и лабораторию и уже поравнялся с восточной стеной последнего пристанища полярников, как вдруг краем глаза уловил нечто необычное. Направив луч фонарика на стену, я обнаружил на ней ледяной нарост, образовавшийся в результате нескончаемого ледяного шторма. Большая часть покрывающей стену ледяной корки была однородного, грязно-белого цвета и на ощупь гладкой, словно отполированной, однако в некоторых местах под слоем льда проглядывали странные черные пятна, площадью чуть больше квадратного дюйма. Я было попробовал расчистить их руками, но не смог — они вмерзли в лед намертво. Тогда я пошел взглянуть на восточную стену метеостанции. На ней, как и на восточной стене лаборатории, никаких следов обледенения не было.
После недолгих поисков внутри метеостанции я нашел то, что мне было нужно, — молоток и отвертку. Вернувшись к восточной стене жилого домика, я отколол с помощью этих нехитрых инструментов кусок льда с черными пятнами, принёс его в домик и положил рядом с обогревателями. Минут через десять я извлек из образовавшейся лужицы обрывки обгоревшей бумаги. Еще одна загадка!