Но следователь вскочил и зло воскликнул:
— Не «убил»! А казнил! Ты правильно намедни сформулировал! Я ему и приговор зачитал. Копия там — в пакете…
Бледное лицо Боброва покрылось крупными каплями пота, губы тряслись неестественной дрожью. И Ладушкин вдруг до глубины души осознал: что не дурной сон, это самая что ни на есть правда.
— Господи! А другого, правового пути, чтобы наказать Арланова, разве не было? — истерично крикнул он.
— Предложи… — усмехнулся следователь. — Ты уже все юридические науки постиг. С точки зрения закона вины на нем нет. И потом, я почти уверен, что Арланов сообщил органам правду, мой отец действительно мог такое сказать. Это был мужественный, независимый человек… Но Арланов-то, мерзавец, знал: своим заявлением он обрекает его почти на верную смерть… Ушел на пенсию, живет припеваючи: дача, — квартира, сберкнижка, в доме — золото, бриллианты, хрусталь, меха, ковры. А сколько у него на совести таких жертв?.. — Бобров загасил в пепельнице окурок и уже спокойно, с достоинством закончил: — Помнишь, как у Лермонтова: «Есть грозный судия… И мысли и дела он знает наперед… И вы не смоете всей вашей черной кровью…» Вот и я решил этот высший суд осуществить. Я одной ногой на том свете стою. И если во мне этот замысел созрел, значит, мне сам Бог его на ухо нашептал.
Ладушкин был потрясен этим обрушившимся на него рассказом. Но все же профессиональные навыки, которые уже начали созревать, невольно заставили задать вопрос:
— А пистолет?
— Тут ты все правильно вычислил, — усмехнулся Бобров. — Во время обыска у Салтовской я обнаружил ключ. Поскольку ценности изымались из разных мест, я ее как следует на допросе прижал, и она раскололась: рассказала про свою связь, про квартиру Панкратова и про то, что там хранится пистолет, к которому она никакого отношения не имеет. Не знаю, делилась Салтовская с покровителем добычей или для своих махинаций ей вполне хватало титула его официальной любовницы, но давать показания на Арланова она категорически отказалась. Поэтому я решил не вносить этот эпизод в протокол, а ключ оставил себе. Уже тогда передо мной мелькнула тень замысла, а болезнь подтолкнула к исполнению…
Ладушкин от удивления хлопал глазами, но в голове сама собой выстраивалась логическая цепочка. Не зря его Иван Петрович натаскивал, ох, не зря!
— Не верю! Все равно не верю! — воскликнул он. — Анализирую весь ход следствия. Вы же сами меня на себя навели, подсказали, как выйти на Панкратова, подсказали, что у Салтовской мог быть второй ключ…
Бобров, улыбаясь, почти с нежностью смотрел на практиканта.
— Чудак ты, Коля… Как ты понял, я не собирался долго скрывать содеянное. Но и дурачить родную контору тоже не хотел, недостойно отвлекать ее силы на этого негодяя. А тебе все равно учиться надо… Мне твоя шустрость понравилась. Теперь и умирать не страшно. В надежные руки дело передаю.
Ладушкин невольно посмотрел на свои ладони, пальцы все еще судорожно сжимали пакет с жуткой надписью.
— А это куда? — растерянно спросил он.
— Куда хочешь, — усмехнулся Бобров. — Роль наставника я исполнил до конца… Теперь я для тебя — преступник. Сейчас будешь задерживать или как?
Коля даже вздрогнул и тихо сказал:
— Нет. Не сейчас.
— И на том спасибо. — Иван Петрович встал и вышел из кабинета.
На следующий день труп Боброва был обнаружен в его холостяцкой квартире. Он застрелился из табельного оружия. В кухне на столе лежала записка: «Не хочу подвергать себя бессмысленной физической боли. Моральных мук не испытываю. Всем привет…»
Артур Конан Дойл
ВИНА КАПИТАНА ФАУЛЕРА
Некоторые из обстоятельств гибели небезызвестной красавицы мамзель Эны Гарнье, ставшие достоянием прессы, а также отказ капитана Фаулера — обвиняемого по возбужденному в связи с этой трагедией делу — от дачи показаний в полицейском суде[1] обратили на себя пристальное внимание публики, еще более возросшее после заявления капитана о том, что он, хотя покамест и воздерживается от каких-либо объяснений, уже избрал для себя необычный и, как должно стать очевидным, убедительный способ защиты. Немало кривотолков породили также слова адвоката, высказавшегося в том смысле, что сама сущность дела не позволяет обнародовать всех его обстоятельств на стадии слушания в полицейском суде, однако же суду присяжных будет представлено исчерпывающее объяснение. И наконец, нежелание арестованного воспользоваться положенной адвокатской помощью и его решимость самолично осуществлять свою защиту на предстоящем процессе довели любопытство публики до высочайшего накала.
1
Полицейский суд — суд уголовной юрисдикции, в котором судья единолично, без жюри присяжных выносит решения по делам о сравнительно незначительных правонарушениях, наказуемых денежным штрафом или максимум шестью месяцами лишения свободы. В компетенцию полицейского суда входит также вынесение обвинительных заключений по делам о наиболее серьезных преступлениях (в т. ч. убийствах); в этих случаях разбирательство в полицейском суде носит характер предварительного слушания дела, после вынесения обвинительного заключения обвиняемый берегся под стражу (или передается на поруки) до рассмотрения дела в суде присяжных и вынесения приговора.