— Они сейчас в этом селе?
— Не знаю! Слышала, что снимают дом на какой-то Церковной улице. И больше ничего не знаю. Честно! Все тайны, тайны, а с мафией я отдувайся!
— Эти ублюдки тоже участвуют? — Фризе кивнул на темнеющий у забора джип. Машина сейчас напоминала похоронный лимузин.
— Нет. Пронюхали, что дело прибыльное, и бомбят. Сначала взялись за Кондратия.
— За какого Кондратия?
— За Конрада Потта. По-моему, они его…
— Еще что?
— Ничего. Мужики попрятались. Мафиози нас с дедом трясут. Сегодня последний срок истекает.
— Истек. Ты где свои гостинцы оставила?
— Во дворе в сарай сунула.
— Хочешь остаться в живых — ни за гостинцами в сарай, ни домой не заходи. И к сыну носа не показывай. Есть родственники, у которых можно недельки две переждать?
— Есть. В Новгороде.
— Туда и поезжай. Прямо сейчас. — Он достал стодолларовую бумажку и положил Елене за вырез кофточки.
— Меня же с работы уволят, Володечка!
— Хочешь, чтобы тебе на работе общественные похороны устроили?! — сказал он жестко. — Давай, милая, двигай отсюда побыстрее. Хорошо бы тебе на какой-нибудь ночной поезд успеть.
Она опять на секунду припала к Фризе, словно набиралась от него сил.
— Милиция у вас тут далеко? — спросил Владимир.
— Выедешь на Широкую, второй перекресток налево. Чуть-чуть под горку.
— Ладушки! — шепнул Фризе и легонько подтолкнул Елену к проему в заборе — И запомни — о наших приключениях — ни гу-гу.
— Что ж я, сама себе враг? — с вызовом сказала она. А Владимир уловил в ее голосе обреченность, которая иногда толкает человека на рискованные, отчаянные поступки. «Не наделала бы девушка глупостей», — подумал он, наблюдая как Елена, не оглядываясь, пошла прочь.
Патрульная машина милиции возвращалась в горотдел с вызова на квартирную кражу. Хозяин ограбленной квартиры был в стельку пьян и не мог даже толком объяснить, что унесли воры. Он особенно упирал на то, что пропал дорогой китайский ковер.
— Ручной работы! — трагически вещал он, держась за стенку и тряся патлатой головой. — Китайский! Шелковый! Жена его так любила.
Капитан, крупный мужчина с пышными усами и солидным брюшком сочувственно слушал потерпевшего и думал о том, что все неприятности бедолаги еще впереди, когда вернется из отпуска жена. Капитан никогда не видел шелкового китайского ковра, но знал, что пропажа дорогой сердцу женщины веши сулит большие неприятности.
— А еще что пропало?
— Деньги пропали. Баксы! — уточнил хозяин, — все банки с крупой повытрясли. А баксы в гречке хранились.
— Тут его баксы, — крикнул из кухни напарник капитана, старший сержант, опрашивавший соседку. — В манке спрятаны, а не в гречке.
— Вот видите! — Капитан нахмурился. — Вы и сами не знаете, что пропало. Кстати, а эта штуковина — он провел носком ботинка по мягкому ворсу огромного бежевого с сиреневым, ковра, — не та, которой так дорожит ваша супруга?
Хозяин опустил голову и стал сосредоточенно разглядывать ковер. Наверное, в глазах у него сильно рябило, потому что он попытался наклониться и, не удержавшись, мягко шлепнулся на ковер.
Провел по нему ладонью:
— И, правда, похож.
— Смотри внимательнее, может, воры подменили. — В голосе капитана уже не было никакого сочувствия. — Подсунули отечественный, с ковровой фабрики.
Старший сержант, внимательно следивший за развитием событий, предложил:
— Может, поедем, товарищ капитан? Пускай проспится, а утречком приедет к нам с описью пропавшего.
— Я вот думаю — не прихватить ли нам и его с собой? В камере он лучше проспится.
Они уехали, наказав соседке приглядеть за потерпевшим. По дороге они недобрыми и крепкими словами помянули всех алкоголиков и их жен. Потому что капитан имел свой особый взгляд на то, отчего люди спиваются. У хорошей жены не может быть мужа-алкоголика, считал он. А старший сержант всегда разделял точку зрения начальства.
Вот в таком сердитом состоянии патрульные и заметили завалившуюся в канаву возле парка огромную черную машину. Все фары у нее светились, даже прожектора на крыше. В плотных лучах роилась мошкара и ночные бабочки.
Старший сержант резко притормозил и взглянул на начальника.
— Подстрахуй! — Капитан выпрыгнул из «жигуленка», взвел затвор «Калашникова». Старший сержант, на нем был одет бронежилет, тоже взял автомат на изготовку.
— Джип «патрол», — сказал он тихо. Мотор у джипа не был выключен, работал мягко и устойчиво. И была слышна музыка: в салоне играло радио.