Мужчина бросил наматрасник, медленно, не поворачивая головы, поднялся и медленно стал тянуть руки вверх. Этот прием был генералу знаком уже лет сорок.
Все произошло так, как он и думал — когда руки оказались на уровне груди, мужчина молниеносным движением выхватил из подмышечной кобуры пистолет и, падая в траву, начал стрелять на голос. Но Корнилов уже успел отскочить в сторону.
Посыпались стекла. Несколько пуль, пролетев в распахнутую дверь ударились о кирпичную кладку, возле которой стоял любимый диван генерала, и отрикошетили с высоким поющим звуком. А самих выстрелов почти не было слышно. Пистолет у поджигателя был с глушителем.
Выждав минуту, Корнилов осторожно выглянул в окно. Теперь огонь уже вырывался из второго подвального оконца.
«Эта сволочь меня поджарит». Он оглядел сад. Поджигателя не было видно. Игорь Васильевич подошел к двери, стараясь не скрипнуть половицей и моля Господа, чтобы не напороться голой ступней на стекла. Бесшумно отодвинул засов, но как только резким ударом ноги распахнул дверь, над головой опять запели пули. Теперь он увидел мужчину, отступавшего по тропинке к реке и продолжавшего палить.
Корнилов выстрелил навскидку. Мужчина молча сунулся лицом в густые кусты шиповника. Даже не вскрикнув.
Если бы не огромный огнетушитель, подаренный Игорю Васильевичу его старым приятелем — начальником пожарной охраны области, тоже генералом, которого, тем не менее друзья именовали бранд-майором, — дом бы сгорел.
Но этот могучий динозавр, который Корнилову с трудом удалось сорвать с крюка на стене изрыгнул столько пены, что забил ею весь подвал.
Прислушиваясь к шипению, доносящемуся из подвальных окон, генерал подумал с сожалением: «Ну вот, пропало земляничное варенье. А Оля так старалась!»
Убедившись, что огонь задохнулся, Корнилов подошел к приткнувшемуся на кусты поджигателю. Он был мертв, пуля попала в левую сторону груди. Наверное, в сердце.
Падая, мужчина в последнее мгновение повернулся и рухнул на кусты спиной, а не лицом. Ему было лет тридцать — тридцать пять. Блондин с мелкими и резкими чертами лица. Пистолет — как показалось Корнилову, «вальтер» с глушителем, — валялся на дорожке.
Игорь Васильевич не стал его поднимать. Не стал снимать с кустов убитого. Только осторожно проверил карманы. Как он и ожидал, они оказались пусты — ни единой бумажки, ни ключей. Но в боковом кармане штормовки Корнилов обнаружил крошечный радиотелефон — на телевидении только что началась шумная кампании по их рекламе. А вот господин поджигатель такой моделью уже пользовался. Позвонить по радиотелефону и не нарушить отпечатки пальцев было невозможно. Но не дожидаться же утра? Да и уходить далеко от дома Игорь Васильевич не решился. У преступника мог быть сообщник. Корнилов предпочел использовать представившуюся возможность и вызвать милицию по радиотелефону.
Участкового оперуполномоченного, Лысенко, Витюшу, так величали лейтенанта местные жители, Корнилов знал хорошо. Paзбитной, словоохотливый паренек изредка наведывался к нему в гости, «засвидетельствовать почтение», как высокопарно выражался Лысенко, а заодно узнать, не беспокоят ли отставного генерала рождественские алкоголики, не будят ли по ночам доморощенные поклонники техномузыки.
Номер телефона лейтенанта Корнилов помнил — четыре тройки. В предутренней тишине длинные гудки прозвучали необычно громко. У Корнилова мелькнула мысль о том, что эти гудки услышат и на соседских дачах. И тут же на ум пришла горькая непрошенная мысль: неужели никто не слышал перестрелки? Ладно, выстрелы пистолета с глушителем прозвучали не громче, чем хлопки открывающихся бутылок с шампанским. Но выстрел из винтовки? Звон разбитого стекла, визг отрекошетивших пуль, клубы дыма? Неужели побоялись высунуть нос, спросить, что происходит? Хороший принцип: ничего не вижу, ничего не слышу.
Длинные гудки продолжались, но Корнилов упрямо ждал — не верил, что в доме опера никого нет. Наконец, трубку сняли. Послышался грохот, звонкий мужской голос пустил витиеватый матерок и тут же доложил:
— Лейтенант Лысенко у аппарата.
— Виктор, это Корнилов. Я тебя разбудил?
— Никак нет, товарищ генерал, не разбудили! — весело отрапортовал опер. — Корову выгонял в поле. А вернулся — слышу названивают. Поторопился, аппарат об пол звезданулся.
— Извини, что тревожу ночью.
— Да уже утро, Игорь Васильевич. А телефон у меня железный, роняй сколько хочешь. У вас что-то случилось?
— Случилось. Один тип решил меня зажарить. — Он коротко рассказал лейтенанту о ночном происшествии.