— У тебя Женя, есть версии?
— Версии-то есть. Да дело не сдвинулось.
— Поделишься?
— Павлов задолжал хозяину комка Мураду Умарову.
— Слышал. По нынешним временам — гроши.
— Гроши! Для таких, как ты, — гроши. А эти ребята ничего не прощают. Включают счетчик… Но это я так, к слову. Мурад Павлову долг простил. Есть свидетели. Мать Леонида подтверждает. Простить-то простил, а потребовал, чтобы Павлов подробно рассказывал о банке.
Рамодин нетерпеливо взглянул на часы:
— Черт! Не могу долго тут рассуживать. Скажу короче: с Мурадом мы проверили все. У него есть алиби. Очень прочное.
Увидев скептическую улыбку товарища, майор нахмурился.
— Уезжал в Минск встречать партию товара. Не веришь — займись проверкой. Исполнителем мог быть и кто-то другой. Но на меня этот Мурад произвел хорошее впечатление.
— Эта версия отпадает?
— Откладывается про запас. Теперь про архив, в котором ты собираешься провести свои лучшие годы… Странно, что за полгода оба доверенные лица банкира, копавшиеся в прошлом его предков, стали объектом преступлений. Тьфу, зараза! — Майор сердито плюнул. — Чешу как из Минюста! Так вот — это на первый взгляд странно. Дело-то может бы не в архиве, а в банкире. Он тебе не рассказывал — мафиози его достают? Не тут ли собака зарыта?
— Ни словом не обмолвился.
— То-то и оно! Эти денежные мешки страсть как не любят к ментам обращаться! Ну, чего тебе еще подкинуть?
— Какие-нибудь заметки, записные книжки у Павлова не нашли?
— На месте преступления — нет. А дома — сколько угодно. Но к убийству они отношения не имеют.
— А его статья в газете? Вряд ли она торговой мафии понравилась. И обещание газеты напечатать новые статьи.
— Эту версию я со счета не сбрасываю. Но, старик, руки не дошли. Вот только… — Майор задумался.
— Что?
— Да ведь эта версия опять к Мураду ведет. А ее мы уже отработали. Чист парень.
— Убили заточкой?
— Да.
— Никаких свидетелей?
Заверещала рация во внутреннем кармане у майора. Он поднял отворот пиджака, наклонил голову:
— Третий слушает.
— Давай к машине, — просипел простуженный бас.
— Понял. — Рамодин взглянул на Фризе. — Извини, браток, государственные дела зовут. — Легонько ткнув Владимира кулаком в плечо, Рамодин поспешил на зов начальства. Но, сделав несколько шагов вернулся:
— Володя, на днях позвоню. А может, и загляну на часок. Только с доверенным лицом. Ладно? Я ей про твои картинки рассказывал, подруга прямо загорелась. Очень хочет посмотреть.
— Буду рад. Выбирайте вечерок. Днем я теперь служу архивариусом.
О работе в архиве у Фризе со студенческих лет остались самые приятны воспоминания. На третьем курсе он готовил курсовую работу о знаменитом русском судье и прокуроре Анатолии Кони. Научный руководитель Владимира, профессор истории государства и права, напутствовал его такими словами: «Володя, у вас есть выбор: засесть в библиотеке и заниматься компиляцией. О Кони написано немало статей и брошюр. Переворошите их и сляпаете курсовую из чужих мыслей. Скорее всего тоже заемных. Или съездите в Ленинград. В Исторический архив, в Пушкинский дом. Отыщите документы, к которым рука исследователя не прикасалась ни разу со времен революции. Но учтите — глаза и спина будут болеть. — Професcop улыбнулся, смерив взглядом высоченного студента. — Почерк у Анатолия Федоровича Кони поддается расшифровке с трудом. А главное — у факультета нет денег, чтобы оплатить вашу поездку. Решайте!»
Мог ли Фризе после такого напутствия заняться компиляцией? Да и профессор не без умысла предложил ехать в Питер именно ему. Знал, что отец у Владимира крупный ученый и деньги на поездку найдутся.
Фризе обнаружил тогда немало фактов из биографии знаменитого юриста, о которых исследователи даже не подозревали. Но особенно привлекательными показались ему литературные опыты Кони, никакого отношения к юриспруденции не имевшие. Пародии. Например, на Чехова, на Боборыкина. Как в изложении этих писателей выглядело бы расставание нимфы Калипсо с коварным Улиссом.