Юра кивнул. Унылое выражение моментально покинуло его физиономию, ведь его только что поставили в один ряд со взрослыми!
— А теперь давай твой подарок.
Парень полез в большую дорожную сумку, стоявшую в углу спальни между шкафом и балконной дверью, и вытащил небольшую коробочку.
— Это тебе.
Настя открыла коробку и вытащила из мягкой папиросной бумаги изящный колокольчик из нежно-сиреневого стекла. Она встряхнула игрушку, и по комнате разлился негромкий уютный звон.
— Какая прелесть! Спасибо, милый.
— Это мой друг сделал, я его попросил, специально для тебя, — с гордостью сообщил Юра. — Он в областном центре на стеклодува учится.
— Спасибо, — тепло повторила Настя.
Чистяков явился минут через сорок, запыхавшийся и взъерошенный.
— На дорогах такая гололедица, что я не рискнул ехать на машине, — сообщил он, раздеваясь. — Пока от метро бежал, раз пять поскользнулся, чуть не грохнулся.
— По-моему, всё-таки грохнулся, — заметила Настя, подозрительно поглядывая на его пальто.
— Ну, один раз не в счёт.
— Почему ты задержался? Случилось что-нибудь? — спросила она.
— Да аспирант очередной пристал с ножом к горлу, чтобы я посмотрел статью, которую ему завтра в сборник сдавать. Я уж и так крутился, и эдак, не могу, мол, в гости иду, опаздывать нельзя, но не гнать же его в шею, коль явился в дом. В конце концов, я же опаздывал не на самолёт, а всего лишь в гости. Итак, где племянники? С кем я должен знакомиться?
На родню, особенно на младшее поколение, профессор Чистяков произвёл сильнейшее впечатление. Таких учёных они ещё не видели. Образ профессора для них был пока что прочно связан с книжно-киношным образом серьёзного немолодого человека в очках, с благородной сединой и желательно с бородой, неторопливого в движениях и несущего себя со значительностью и достоинством. Отчасти этот образ укрепила в них и Надежда Ростиславовна Каменская, всегда, даже в самой семейно-домашней обстановке выглядевшая строго-элегантно. Чистяков же, несмотря на наличие очков и обильную седину, выглядел в их глазах мальчишкой, нескладным и лохматым. Он охотно смеялся даже над незамысловатыми шутками, рассказывал смешные истории про иностранных учёных, сыпал комплиментами в адрес яркой брюнетки Ларисы, заставляя её краснеть, ловко ухаживал за соседками по столу — тёщей и её сестрой и вообще оказался душой общества. Настя была благодарна ему за этот взрыв компанейства, на неё перестали обращать внимание, и она могла помолчать или тихонько поговорить с отчимом.
— Зачем Коротков звонил? Разве вы опять вместе работаете? — спросил вполголоса Леонид Петрович.
— Случайно. Иван поручил покопаться в одном убийстве, которое, как ему кажется, имеет прямое отношение к моей аналитической работе. Вот и копаемся.
— Ты имеешь в виду ситуацию в наших вузах?
— Ну да. Я просто тебе не говорила, чтобы мозги не засорять. Убийство слушателя.
— Скучаешь по оперативной работе?
— И да, и нет. Я аналитику люблю, ты же знаешь. Но по ребятам, конечно, скучаю, и по Колобку тоже. Если бы можно было работать с ними вместе, но заниматься чистой аналитикой, о большем и мечтать не надо. Но так не получается.
— Что ж, бесплатных гамбургеров не бывает, — философски заметил отчим.
— А при чём тут гамбургеры? — не поняла Настя.
— Так на английский переводится наше выражение «за всё надо платить». Ты что, ребёнок, совсем язык забыла?
Настя рассмеялась.
— Что ты, папуля, язык в порядке, я просто мозги не успела переключить. Вроде говорили о моей работе, и вдруг — гамбургеры.
Когда Лера, выйдя из отделения милиции, позвонила Игорю, трубку снова снял дядя Слава.
— Приезжай, Лерочка, — сказал он, — ты нам очень нужна.
Голос у него был каким-то чужим и озабоченным, и Лера не на шутку перепугалась. Что могло случиться? Почему Игорь сам не отвечает на звонки? Может, он заболел или несчастье какое-нибудь случилось? Во всяком случае, Игорь дома, а не в больнице, это очевидно, иначе дядя Слава не сказал бы «ты НАМ нужна».
Она даже хотела, вопреки свои принципам и опасениям, поймать такси, чтобы приехать поскорее, но из-за гололедицы машины плелись еле-еле и пробки в этот вечер возникали в самых неожиданных местах, даже там, где их отродясь не бывало. «На метро быстрее получится», — подумала она, быстрым шагом подходя всё к той же «Фрунзенской».
Дверь ей открыл вездесущий дядя Слава.
— А где Игорь? — прямо с порога выпалила Лера. — С ним всё в порядке?
— С ним не всё в порядке, — строго ответил Зотов, — и ты не можешь этого не знать. Меня возмущает твоя позиция. Ну ладно, Игорь дурак недобитый, с него какой спрос, но ты-то, ты-то! Ты же разумный человек, почему ты мне ничего не сказала? Ты втравила в это дело постороннего мальчика, в результате он погиб, а проблема как была — так и осталась нерешённой. Уже в этот момент ты должна была сообразить, что твоих силёнок не хватает, и обратиться ко мне. Ты поступила как закоренелая эгоистка, и тебе должно быть стыдно.
— Я не эгоистка! — возмутилась Лера, которую за последние десять лет никто не смел и даже не пробовал отчитывать. — Эгоисты думают только о себе и не помогают другим, а я хотела помочь Игорю. Я всё сделала для того, чтобы ему помочь. Даже Барсукова к себе приблизила, хотя он мне был противен как я не знаю что. Почему вы называете меня эгоисткой?
От гнева губы её побелели, глаза сверкали, ещё мгновение — и она, казалось, бросится на Зотова с кулаками.
Зотов схватил её за плечо и потащил в кухню, даже не дав снять шубу. Плотно притворив дверь, он заговорил напряжённым от злости голосом:
— Почему ты эгоистка? Потому что ты-то как раз и думаешь только о себе. Ты хочешь быть самой лучшей и единственной для Игоря, поэтому ты, вместо того, чтобы дать ему дельный совет обратиться ко мне, кинулась сама ему помогать. Думаешь, я не понимаю, почему? Потому что ты хочешь, чтобы он был тебе по гроб жизни благодарен, ты хочешь этим привязать его к себе, и совершенно не думаешь о том, как будет лучше для самого Игоря. Для Игоря было бы лучше, если бы он сразу, в первый же час после того, как ему позвонил шантажист, рассказал мне обо всём. У меня есть связи, возможности, деньги, опыт, наконец, и я бы подсказал ему, что и как надо делать. Сейчас проблемы бы уже не было. Через две недели у него большой концерт, а он боится выйти на сцену, потому что этот шантажист его так запугал. Игорю нужно репетировать, готовить новый репертуар, а он от страха имя своё забыл. И ты считаешь после этого, что ты не эгоистка?
Лера расплакалась. Слишком велико было напряжение сегодняшнего дня, чтобы её нервы могли выдержать ещё и это. Несколько недель назад Игорь рассказал ей, что ему позвонил неизвестный мужчина и стал его шантажировать. Сначала Лера ничего не могла понять, Игорь был так сильно испуган, так нервничал, что говорил бессвязно и путано. Когда же он обрёл наконец способность излагать более или менее последовательно, то поведал Лере историю поистине душераздирающую.
Во времена своего детско-подросткового бродяжничества пятнадцатилетний Игорёк встретил на платформе пригородной электрички какого-то приличного дяденьку. Дяденька дал денег на еду и предложил неплохо заработать. Способ зарабатывания средств, правда, показался Игорьку немного странным, но вполне, впрочем, привычным. Был он мальчиком рослым, несмотря на полуголодное существование, в папу — бывшего баскетболиста — пошёл, на верхней губе пробивались уже весьма заметные усы, так что в подростковых бомжовых компаниях он не раз приобщался к радостям секса. Его партнёршами были такие же беспутные бродячие девахи. А тут ему предложили делать всё то же самое, но со взрослыми тётками. Впрочем, какая разница, подумал он тогда, деньги-то платят — ну и хорошо. А тётка или девчонка — разница невелика, устроены все одинаково. Жить ему следовало за городом, на какой-то задрипанной дачке, вместе с ещё четырьмя мальчишками и девчонками, которых приспособили для тех же целей. Дяденька-благодетель приезжал за ними один или два раза в неделю, грузил двух-трёх человек в машину и отвозил на какую-то другую дачу, где уже все были хорошо поддатые. Ребята отрабатывали свои номера, и их благополучно отвозили обратно. Режим на дачке был свободный, никто их не охранял, жратвы море, даже выпивка была, спи, гуляй, ешь на доброе здоровье. Всех с самого начала предупредили, что работа временная, указали сумму, которую реально было заработать трудами праведными, и сказали, что по окончании контракта все могут быть свободны, а если кому не понравится — ради Бога, скатертью дорога, никого силой не удерживают. Это маленьких бродяжек вполне устраивало. С одной стороны, на их драгоценную свободу никто вроде бы и не посягает, замков и заборов нет, можно уйти в любой момент. С другой стороны, можно временно отлежаться, отдохнуть, наесться досыта и подзаработать на дальнейшую кочевую жизнь, от которой ни один из них и не думал отказываться. Они рассматривали неожиданно подвалившую работу как возможность не без приятности провести время, сделать передышку и набраться сил.