Это было, правда, в сильно смягчённой форме, всё то же хамство, которого так боялась когда-то Настя, но теперь грубоватые слова не могли её задеть. Теперь-то она понимала, что Ольшанский просто шутит, может быть, несколько неуклюже и своеобразно, но без злого сердца.
— А вы меня не запугивайте, я всё равно знаю, что вы меня любите, — сказала она весело. — Лично для меня вы можете сделать только одно: поделиться со мной результатами беседы с Лерой Немчиновой. Поделитесь?
— Ну да, — проворчал он, улыбаясь, — тебя кто запугает — тот дня не проживёт.
— Одному удалось, — заметила она, — и даже два раза. Помните трогательного филателиста Арсена, который на меня два раза наезжал? Первый раз, кстати, именно по делу Вики Ерёминой, когда мы с вами впервые встретились.
— А чем кончилось? У тебя же на руках и умер, бедолага.
— Вообще-то верно. Так как, Константин Михайлович? Поделитесь впечатлениями? Соглашайтесь быстрее, через пять минут Немчинова придёт, а мне нельзя с ней встречаться, я же с ней беседовала под видом сотрудника института.
— Подумаешь, большое дело. Разве я не могу вызвать к себе сотрудника института, где учился человек, убийство которого я расследую? Что-то ты, матушка моя, оперативную смекалку потеряла.
Сердце у Насти радостно ёкнуло, ей показалось, что следователь предлагает ей остаться и поприсутствовать при допросе Леры. Конечно, вмешиваться в ход допроса и задавать вопросы, которые хочется, она не сможет, но у неё появится возможность своими ушами всё услышать и своими глазами понаблюдать за реакцией девушки на те или иные повороты в ходе беседы. А это тоже немаловажно.
— Имя-то у меня другое совсем, Александрой Васильевной меня зовут. Не забудете?
Ольшанский вдруг замолчал и уставился глазами в окно, будто и забыл о Настином присутствии.
— Не забудете? — настойчиво повторила она, боясь, что он сейчас передумает.
— А? — Ольшанский очнулся и с недоумением посмотрел на Настю, словно не мог вспомнить, кто она и зачем здесь находится. — Где сейчас Коротков?
— Не знаю, — удивилась Настя. — Можно позвонить и узнать. Следователь снова посмотрел на часы. Лицо его стало собранным и деловым.
— Немедленно разыщи его, — распорядился он, как будто Настя всё ещё была оперативником и работала в бригаде под его руководством. — Пусть бегом бежит к деду Немчинову и спросит у него насчёт кольца. О результатах сразу же доложит мне. Быстро, быстро, мне нужен ответ деда, пока внучка будет в моём кабинете. Да шевелись же, Каменская!
— А потом мне можно вернуться?
— Можно. Давай, скоренько.
Настя выскочила из кабинета и пулей помчалась к секретарю следственного отдела, которая хорошо к ней относилась и всегда разрешала воспользоваться телефоном.
Новое неожиданное задание Ольшанского Юра Коротков получил как раз в тот момент, когда личный состав отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями в полном сборе занимался важным и ответственным делом. Графики суточных дежурств составлялись заранее, и уже давно было известно, что в новогоднюю ночь это великое счастье привалило Игорю Лесникову. Однако сегодня утром пришло невесёлое сообщение о том, что Лесников, находившийся в командировке, ранен и до Нового года из больницы точно не выйдет. Необходимо было ставить замену, а поскольку до праздника оставалось совсем немного, у всех уже были свои планы и семейные обязательства, так что добровольцев как-то не нашлось. В таких случаях полагалось тянуть жребий, чем, собственно говоря, оперативники в данный момент и занимались. Бумажки в необходимом количестве были заготовлены, на одной из них карандашиком проставили аккуратный крестик, но процедура оказалась сорвана предательским поведением Коли Селуянова, который перестал бы сам себя уважать, если бы не использовал случай подурачиться. Он потихоньку ухитрился заменить бумажку с крестиком другой, точно такой же с виду, но совершенно чистой. Все быстро и по-деловому вытащили из чьей-то форменной фуражки жребии, развернули и радостно завздыхали. И только спустя минуту обнаружилось, что радостно вздыхают все без исключения. А такого быть не могло. Начался допрос с пристрастием и с требованием к каждому предъявить свою бумажку. Все и предъявили. По-честному.
— Колян, опять твои штучки? — грозно спросил Коротков. — Признавайся, паршивец.
— А чего, я и не скрываю, — тут же сознался Селуянов. — Надо же пилюлю подсластить, а то так и будете весь день ходить серьёзные. Ладно, давайте снова тянуть.
Бумажки заново пересчитали и сложили в фуражку. В этот момент и раздался звонок от Каменской.
— Я тяну без очереди, — закричал Коротков, — у меня производственная необходимость!
Он схватил первую попавшуюся бумажку, которая оказалась, на его счастье, пустой, радостно выкрикнул: «Мимо!» и, схватив куртку и шапку, метнулся к двери. В эту секунду над головами пронёсся негодующий рёв:
— Селуянов, ты что, подлец, сотворил?
Оказалось, что неугомонный Николай, несмотря на тщательный надзор, всё-таки сумел нашкодить и подсунуть целых три бумажки, помеченные аккуратными крестиками. Предстояло всё проделать заново, но Коротков уже не мог ждать, время поджимало.
— Колька, вытащи за меня, — попросил он, убегая. — Если мне выпадет — я без претензий.
Ему повезло, напуганные вчерашней внезапной гололедицей автолюбители сегодня предпочли передвигаться на метро, машин на дорогах было не так уж много, и ему удалось добраться до дома Немчиновых очень быстро.
Василий Петрович встретил его спокойно, даже дружелюбно. Времени на долгие разговоры не было, и Коротков начал с места в карьер.
— Василий Петрович, у нас открылись неожиданные обстоятельства. Оказывается, Саша Барсуков подарил вашей внучке очень дорогое кольцо. Вы не припомните, когда и в связи с чем? Может быть, это был подарок на день рождения или на Восьмое марта?
Ответ Немчинова был неожиданным. Коротков готов был услышать что угодно, только не это.
— Вы говорите о кольце с бриллиантом?
— Да, о нём.
— В форме цветка с листочками? — зачем-то уточнил Немчинов.
— Да-да, именно об этом кольце я и спрашиваю, — нетерпеливо ответил Коротков.
— Саша его не дарил.
— То есть как?
— Очень просто. Его подарил кто-то другой. Я не знаю, кто, но точно не Саша.
— Почему вы уверены?
— Саша стал к нам ходить меньше двух месяцев назад. А кольцо Лерочка носит почти год. Вот как я вернулся в Москву, так оно и появилось.
— Вот даже как…
Юра посмотрел на часы. Одиннадцать ноль пять. Аська назвала ему крайний срок — половина двенадцатого. До половины двенадцатого он кровь из носу должен отзвониться Ольшанскому и сообщить, что сказал по поводу кольца дед Леры. Время ещё есть, можно не торопиться.
— Вы позволите мне присесть? — вежливо осведомился он.
— Конечно, конечно. Может, чаю?
— С удовольствием.
Немчинов вышел из комнаты, а Юра осмотрелся и выбрал место поближе к двери, но спиной к стене. Чёрт его знает, деда этого, а вдруг Аська права и он по-настоящему опасен? Лучше не рисковать, мало ли что старик выкинет.
Ожидая обещанный чай, майор Коротков пытался сосредоточиться на предстоящем разговоре. Вот так всегда бывает: подбираешься к фигуранту, боишься спугнуть, тщательно готовишь комбинацию, которая позволила бы подступить к опасному объекту, ничем не выдавая своих подозрений, тратишь уйму времени и сил, а потом возникает «производственная необходимость» — и ты мчишься к нему сломя голову, забыв о заранее заготовленных фразах и даже не успевая во время короткого разговора присмотреться к человеку. Ладно, раз уж так случилось, надо постараться разглядеть этого деда как можно внимательнее.
Первое впечатление было на удивление невыразительным. Крепкий статный мужчина, возраст виден только в морщинах и седине, а осанка и лёгкость движений — иным молодым на зависть. Мало кому после девяти лет на зоне удавалось сохранить такую форму, это Коротков знал точно. Глаза у Немчинова не бегают, смотрит открыто и прямо, но ведь это может быть доказательством не честности, а высокого актёрского мастерства, которым бывают наделены многие преступные авторитеты. От разговора не уклоняется, не ссылается на спешку, чтобы выпроводить побыстрее настырного опера, наоборот, даже чаю предложил. Что это? Отсутствие злых помыслов или прекрасное владение собой и уверенность в своих силах? Надо разбираться. А для этого надо сидеть здесь, пока хозяин не выгонит, и разговаривать с ним разные душевные разговоры. Ольшанскому бы только не забыть вовремя звякнуть. Немчинов принёс чай, сахар и коробку конфет.