— Угощайтесь.
Он сел за стол напротив гостя, налил ему чаю в красивую фарфоровую чашку.
— Вы знаете, мне сразу не понравилось, что кто-то подарил Лерочке такую дорогую вещь, — сказал он. — Ей было только семнадцать лет. Я же не вчера родился, я понимаю, что просто так такие подарки не делают. Меня это покоробило.
— И вы сказали ей об этом?
— Я пытался, — Немчинов горько усмехнулся. — Но разве она станет со мной разговаривать? Вам же, наверное, известна наша история, так что вы должны понимать.
— Я понимаю, — кивнул Коротков. — А вы не спрашивали, откуда у неё кольцо?
— Спрашивал. Буркнула, что поклонник подарил и что вообще это не моё дело. Она не очень-то разговорчива со мной. А я не имею права настаивать.
— Василий Петрович, а почему вы всё-таки уверены, что кольцо подарил не Барсуков? Да, он начал приходить к вам в дом недавно, но они же могли быть знакомы очень давно.
— Простите, ваше имя-отчество?.. Юрий Викторович, я мало разговариваю с Лерочкой, но у меня есть уши. Она — моя единственная внучка, она — всё, что у меня есть на этой земле, и я не могу быть равнодушным к тому, что с ней происходит. Да, она ничего мне не рассказывает. И мне приходится подслушивать. Мне стыдно говорить вам об этом, да и подслушивать стыдно, и рыться в её вещах и книгах тоже стыдно, но я делаю это, потому что боюсь упустить момент, после которого ничего поправить уже нельзя будет. Так вот, однажды, когда Саша был у нас, я услышал, как они ссорились. Саша хотел, чтобы Лерочка пришла к нему в гости, а она отказывалась. И он сказал: «Мы с тобой вместе уже месяц, я у тебя бываю почти каждый день, мои родители хотят познакомиться с девушкой, которую я люблю». Было это совсем недавно, незадолго до того, как его убили. И ещё я слышал, как они обсуждали своё первое знакомство. Они, оказывается, познакомились в конце августа, и Саша пытался ухаживать за Лерочкой, но она его отвергала. И только спустя какое-то время приняла его ухаживания. Вы понимаете? Они только в августе этого года познакомились, а кольцо она носила с осени прошлого года. Меня это очень беспокоило. Но что я могу? — он развёл руками. — Только подслушивать и подсматривать.
Коротков подивился правильному, почти литературному языку, на котором изъяснялся недавний заключённый. А ведь и Аська что-то насчёт этого говорила… И правда, странный дед. Юру насторожило, что он так открывается перед незнакомым человеком, рассказывает даже о том, чего сам стыдится. Спектакль, рассчитанный на то, чтобы вызвать сочувствие? Вполне возможно. Значит, он не только прекрасно владеет собой и уверен в своих силах, не только превосходный актёр, но и хороший психолог. Такой действительно может оказаться опасным, и весьма. Ему вдруг стало неуютно.
— Вы позволите мне позвонить?
— Пожалуйста.
Немчинов кивком головы указал на телефонный аппарат и деликатно вышел из комнаты. Набирая номер, Коротков ждал, что в трубке раздастся шум, свидетельствующий о том, что сняли трубку параллельного телефона. Но никакого шума не было. Из кухни доносился звук льющейся воды, позвякивали крышки кастрюль или сковородок. Василий Петрович не проявлял к телефонному разговору своего гостя видимого интереса.
— Константин Михайлович, это Коротков, — произнёс Юра вполголоса, когда трубку снял Ольшанский. — Я не опоздал с сообщением?
— Говори.
— Дед уверен, что кольцо подарил не Барсуков. С Барсуковым Лера была знакома с августа этого года, а кольцо она носит с прошлого сентября. Так, по крайней мере, утверждает Немчинов.
— Подробности есть?
— Пока нет.
Ольшанский положил трубку, не попрощавшись и не поблагодарив, что, впрочем, было для него дело обычным.
ГЛАВА 11
Ольшанский положил трубку и, не взглянув на сидящую в сторонке Настю, продолжил допрос Леры Немчиновой.
— Мы остановились на том, что потерпевший Барсуков неоднократно делал вам брачные предложения, а вы ему сначала отказывали. Правильно?
— Правильно, — подтвердила Лера.
— Когда вы дали согласие стать его женой?
— В ноябре, на День милиции. Решила сделать ему подарок к празднику.
— Широкий жест, — прокомментировал следователь без тени усмешки. — И в честь вашего согласия…
— Да, в честь того, что мы как бы обручились, Саша подарил мне это кольцо.
Настя бросила быстрый взгляд на часы. Одиннадцать двадцать пять. Интересно, это Коротков только что звонил или нет? По репликам Кости понять невозможно. Если это Юрка, то что он сообщил? Ольшанский ни на миллиметр не отступил от хода допроса, как-то непохоже, что ему сообщили что-нибудь интересное и в корне меняющее картину. Наверное, это был всё-таки Коротков, который сообщил, что дед Немчинов подтвердил слова внучки, поэтому и менять стратегию беседы нет смысла. Первые полчаса Костя бился над получением ответа на вопрос: откуда у юного Барсукова могли быть деньги для приобретения такой дорогой вещицы. Понятно, что купил он это кольцо не в магазине, вероятнее всего, с рук, поэтому цена была не такой высокой, как государственная, но всё равно не копейки. Бриллиант почти каратный. Допросы родителей и друзей Барсукова ничего в этом плане не дали, им было неизвестно о том, что парень где бы то ни было подрабатывал и у него были какие-то иные источники дохода помимо стипендии. Родители ему больших сумм не давали, но он, кстати, и не просил. В долг не брал, по крайней мере выявить кредиторов пока не удалось. Так откуда деньги? Ответ напрашивался сам собой: мальчишку пытались прибрать к рукам или уже прибрали криминальные структуры. Ему давали какие-то задания и щедро платили за них. Не исключено, между прочим, что платили не деньгами, а натурой, в частности, вот этим бриллиантовым колечком. Такая версия у Насти уже была, и теперь она находила своё подтверждение.
Ровно в одиннадцать тридцать в дверь постучали. Господин Соловьёв явился для участия в процедуре опознания кольца.
— Нам придётся прерваться, Валерия Геннадьевна, — сказал Ольшанский, пряча бланк протокола в папку. — Сейчас будет произведено опознание кольца, и в зависимости от результатов опознания мы с вами и будем продолжать беседу. Проходите, пожалуйста, — обратился он к вошедшему и принялся звонить по телефону.
Через некоторое время в кабинете появились ещё три человека. Двое из них были приглашёнными понятыми, а третий положил на стол перед Ольшанским небольшую коробку. Константин Михайлович открыл сейф, и массивная дверца на несколько секунд почти полностью закрыла его от глаз присутствующих. Настя поняла, что он сейчас вкладывает в общую коробку кольцо, которое полчаса назад изъял у Леры. Ещё через пару минут пять колец с бриллиантами лежали на освобождённом от бумаг участке огромного письменного стола Ольшанского, а сам следователь скучным голосом произносил заученную наизусть формулу, объясняя присутствующим смысл происходящего и предупреждая об ответственности за дачу ложных показаний.
— Итак, Евгений Семёнович, подойдите к столу и посмотрите на эти ювелирные изделия. Нет ли среди них знакомого вам кольца?
Соловьёв, тучный и немолодой, с видимым трудом поднялся со стула возле стены и прошёл через кабинет к столу, заметно приволакивая ногу. Он внимательно разглядывал выложенные перед ним кольца. Лицо его исказилось гримасой боли. Протянув руку, он собрался было взять одно из колец, но Ольшанский успел остановить его.
— Трогать ничего нельзя пока. Объясняйте на словах.
— Вон то, второе слева…
— Вы говорите об образце под номером четыре? — Ольшанский легко прикоснулся к кольцу кончиком шариковой ручки.