— Пытаюсь, приятель, — откликнулся я, не подумав. — Разве все мы не пытаемся делать добро?
Тут я заметил обалдевшее выражение его лица, сообразил, о чем он спрашивал, и поспешно ответил:
— Он самый.
- Рад познакомиться с вами. Вы ведь Джонни? — Его пальцы коснулись моей руки, качнули ее вверх-вниз и тут же убрались, словно принадлежали начинающей доярке, впервые подошедшей к живой корове.
— Меня зовут Ларри, — он коротко улыбнулся, обнажив отвратнейший комплект фальшивых зубов, унаследованных, должно быть, от самого громко говорящего дядюшки в целом мире. — Меня прислал мистер Саммерс. — Его голос моментально стал уважительным. — Мистер Саммерс просил сказать вам «добро пожаловать». Он очень рад, что вы прибыли вовремя!
— Можете передать мистеру Саммерсу мои наилучшие пожелания, — не нашелся я сказать ничего лучшего.
— Мистер Саммерс назначил встречу на восемь тридцать сегодня вечером и желает, чтобы вы присутствовали, — сообщил паренек.
— Где? В гостинице?
— Нет, сэр! — Он торжественно покачал головой. — Мистер Саммерс хотел бы быть уверенным в совершенной секретности встречи. Я заеду за вами в восемь и отвезу на место встречи. О'кей. Джонни?
— О'кей, Ларри, — ответил я с не меньшей торжественностью.
Он вновь проделал эту рутину «качни разок и выбрось», спустился с табурета на пол и мгновенно исчез, оставив стойке стакан, на три четверти заполненный пивом. Если остальные члены банды, подумалось мне, были такими удальцами, как Ларри, уж не затеял ли Саммерс нечто действительно отчаянное, например, выкрасть недельные припасы мороженого из киоска на углу.
Я рано пообедал в гостиничной харчевне, заранее дав на чай официанту, чтобы он не засадил меня опять между пальмами в кадках.
В зале были только три человека: маленький и озабоченный мужчина с гороподобной женой, которая все время громко заверяла его, что он самый поганый из всех поганцев, и маленькая старая леди, неустававшая вязать между блюдами. Она изучающе разглядывала — вязала она вслепую — огромную женщину и ее осажденного мужа, а я пытался разглядеть, что вывязывали ее звонкие спицы. Я так и не понял этого. Кстати, знает ли кто-нибудь, что вязала мадам Дефраж на спектакле с гильотиной? Да и было ли кому-нибудь дело до того? К этому моменту я решил, что наелся.
Я с чувством облегчения выбрался в вестибюль и стал ждать, уверенный в том, что меня хотели, что кто-то любил меня, даже если это был всего лишь Макс Саммерс. Ровно без одной минуты восемь в вестибюль торопливо вбежал Ларри и обеспокоенно огляделся, словно хорек, твердо веривший до последнего момента, что кролик непременно, как и обещал, придет на свидание. Когда он увидел меня, в его глазах появилось выражение раболепной благодарности.
— Вот вы где, Джонни! — Он схватил меня за руку и сделал вялую попытку потащить к двери. — И точно в указанное время!
Мы вышли на тротуар, и он сделал вид, что тащит меня к побитому «Форду», выглядевшему так, словно ему не хватало нескольких лет, чтобы стать классическим антиквариатом и стоить дороже, чем новейшая модель, только что сошедшая с конвейера в Детройте.
Я сел рядом с Ларри, забравшимся за руль с выражением свирепой решимости на лице и твердо сжавшим его выпрямленными руками, как и подобает великим гонщикам. Он так и не разогнался быстрее двадцати пяти миль в час даже на пятимильном отрезке междугородного шоссе, но я допустил, что это происходило лишь потому, что его ноги были слишком коротки, чтобы побольше нажать педаль газа.
Поездка заняла около тридцати минут. Нашим пунктом назначения оказалась ферма в десяти милях от городка, расположенная в живописной местности. Три машины успели добраться туда до нас, и все они были такого же побитого вида, что и наш «Форд».
Выключив мотор, Ларри посмотрел на часы, щелкнул языком и прохихикал:
— Нам лучше поторопиться, Джонни, уже восемь тридцать!
— Саммерс не сдохнет, если мы опоздаем на минуту! — устало проворчал я.
— Нет-нет! — Он неистово закачал головой. — Вы не понимаете, Джонни. Мистер Саммерс верит в то, что пунктуальность — это стержень жизни!
— Странная же должна у него быть сексуальная жизнь! — не удержался я от сарказма, но Ларри уже не было в машине.
Я последовал за ним в дом. Через скрипящую деревянную веранду и входную дверь мы попали в большой квадратный холл и наконец в удивительно уютную гостиную с горящими поленьями в открытом камине. Нас опередили три парня, собравшиеся у огня. Они посмотрели на нас с нескрываемым любопытством, но не произнесли ни слова.
— Пойду скажу мистеру Саммерсу, что все собрались, — прошелестел Ларри и выпорхнул из комнаты.
Я присоединился к группе у огня и прикурил сигарету. Никто даже не кивнул мне. Тишина становилась все более тягостной, пока повторное появление Ларри не разрядило обстановку.
— Джентльмены! — Человек-мышь распух на глазах от сознания своей собственной важности. — Не присядете ли вы? Мистер Саммерс через минуту будет с вами!
Кресла и диван были расставлены так, что одно кресло, было совершенно очевидно, предназначено для самого Саммерса, так что выбора у нас не было. Все задвигались слишком быстро для меня, поэтому я оказался на диване вместе с крупным мужиком — примерно одного роста со мной, но по меньшей мере на тридцать фунтов тяжелее меня. У него были серо-стальные волосы ежиком, темно-загорелое и обветренное лицо и бдительные серые глаза. Он походил на моряка. Однако я припомнил одного сутенера, выглядевшего моряком, и я еще не встречал моряка, который выглядел бы сводником.
Какое-то время он изучал меня краем глаза, потом проговорил неожиданно мягким голосом:
— Как вы считаете, кто из нас с большим приветом: тот, кто это организовал, или мы, приехавшие сюда?
— Спросите меня об этом, приятель, после того, как он скажет свое слово, — усмехнулся я в ответ. — Пока что я не видел здесь ничего стоящего железнодорожного билета до этого захудалого городишки!
— Я здесь провел уже три дня, — проворчал он. Они тут скатывают тротуары уже около девяти часов вечера и, как я полагаю, где-то тщательно прячут всех девок от семнадцати до тридцати пяти. Пока что я не дел ни одной из них!
Он внезапно закаменел при звуке шагов, направлявшихся по холлу к гостиной. Через секунду высокий, худой мужчина обрисовался в дверях и остановился, тепло улыбаясь всем присутствующим.
— Добрый вечер, джентльмены! — Голос его был отрывист, но приятен. — Ларри, пожалуйста, налей нашим гостям.
— Да, сэр! — Человек-мышь обежал нас четверых, составив список из трех кукурузных виски и одного шотландского.
— Два шотландских, — весело подсказал высокий и худой мужик, когда Ларри проскочил мимо него как маленький вихрь. Потом он окинул собравшуюся компанию спокойным, неспешным взглядом, словно капитан, сознающий свое положение, свою команду, чье положение он тоже сознавал.
— Я — Макс Саммерс, джентльмены, — объявил он, прошел к оставленному для него креслу, изящно сел и положил на колени свой дипломат.
Ему было не более сорока, посчитал я. Он вполне мог сделать легальное состояние где-нибудь на Мэдисон-авеню в качестве натурщика для рекламы идеального менеджера из верхнего эшелона. Всегда превосходно одетого, красивого своей мужественностью, с намеком на утонченность. Того, в ком инстинктивно, с одного взгляда, признаешь блестящего шефа корпорации, культурного в самом широком смысле слова, со всемирной репутацией спортсмена (игрока в поло или яхтсмена), знатока произведений искусства, имеющего Дьявольский успех среди женщин всех возрастов и даже свободно говорящего по-японски.