Маха отошел и встал рядом с Косматым, восхищаясь работой.
— Ну, старик, это классно. Просто отпад.
Косматый кивнул. Он был согласен. Если бы только не два кабеля.
— Вот эти два никуда не идут, — сказал он. — И я еще не сообразил…
Маха потрогал свою остроконечную бородку.
— А что бы тебе не отсоединить их да не выдернуть оттуда на хрен?
Косматый потряс головой.
— Черт, я не знаю, где они там проходят. Если я сейчас туда влезу, я могу эту штуку сломать.
— Да забудь, старик. Не связывайся с этим. Что-нибудь придумаешь, было бы из-за чего волноваться.
Но Косматый не мог успокоиться. Он был художник, добивающийся совершенства, и два неприкрепленных и нефункциональных провода беспокоили его.
— Они меня достают, — сказал он, — а грузовик с выставки приедет после обеда и увезет родимую.
— Остынь, Косматый, — сказал Маха, опасаясь, как бы Косматый не сделал что-нибудь со своим шедевром. — Пусть заберут. Мы типа того, что линяем, и пойдем забьем косячок. Ты покуришь и сделаешь Индийскую штуку. До всего допрешь, а на выставку можем ночью залезть.
Косматый неохотно согласился, и после того, как автопогрузчик и грузовик, присланные с выставки, увезли его шедевр, он отправился с Махой делать Индийскую штуку.
Марихуана и медитация сделали свое дело, и решение пришло к нему во всем своем великолепии в их скупо обставленной квартире, расположенной над мастерской.
— Я допер! — сказал он.
Маха, который уже полчаса рассматривал обложку журнала «Ридерс Дайджест» за октябрь 1942 года, повернул голову.
— Я знал, старик, что ты дойдешь до сути. Ну что там? Расколись.
Косматый выудил потрепанный шнур единственной лампы в комнате из-за заднего сиденья от самолета Гудзон Терраплейн 1938 года, которое, вместе с кроватью, составляло всю обстановку квартиры.
— Это путь к решению, — сказал он.
Маха, чей словарь временно истощился, вопросительно посмотрел на него.
— Два провода, Маха! Куда они идут?
— В лампу, старик. Чтобы туда попал ток.
— Я имею в виду другие концы.
— О, я врубился. В стенку. — Понимание осветило помятое лицо Махи, как восход солнца освещает дома в Нью-Джерси. — Конечно, — сказал он. — Для твоей вещи. Тебе нужен штепсель для тех двух проводов!
— Разве это не прекрасно! — сказал Косматый, и вид у него был как у Архимеда, или Александра Грэхама Белла, или как у человека, который только что поймал такси в час пик под проливным дождем.
Они понеслись по вечернему городу к Сорок пятой Вест Стрит и магазинам электроники, расположенным там. Магазин Джейка был еще открыт, и их приветствовал сам Джейк.
— Что скажешь, Косматый? Пару бочек деталей? Есть клевый товар от Дженерал Дайнемикс, а еще есть маленькие прикольные ящички из ЦРУ.
— Не-а, — сказал Косматый. — Мне нужен только штепсель.
— Штепсель? Какой штепсель? У нас есть какие хочешь.
— Дай мне большую дуру. Большую и квадратную и, может быть, черную или зеленую.
— На какой ток рассчитываешь? Сколько ампер эта дура должна потянуть?
— Я почем знаю? — Косматый пожал плечами. Он не понял вопроса. — Это неважно. Только чтобы она была большой и квадратной и, может быть, черной.
Джейк поковырялся в бочке.
— Как насчет этого? — спросил он, держа в руках большую штепсельную вилку с двумя штырьками. — Используется для выставок. Штучка берет сотню ампер.
— Заметано, старик, — сказал Косматый. — Я ее беру.
— А у тебя есть куда ее втыкать? — спросил Джейк, заворачивая покупку.
— Нет, старик. Дай мне другую половинку тоже.
— А как насчет того, чтобы куда-то присоединить штепсельную розетку. Кабель какой-нибудь нужен?
Косматый повернулся к Махе в некоторой растерянности.
— Он так красиво говорит, что я торчу от звуков.
Джейк вздохнул и заговорил медленно, тщательно выговаривая слова:
— Штепсельная розетка — это вторая часть штепсельного разъема. Тебе нужен мощный кабель, чтобы подсоединить ее к источнику тока, и когда ты воткнешь эту половинку сюда, соответствующий ток пойдет в любую хреновину, которую ты подключаешь.
— Да, старик. Я ее беру.
Джейк продал Косматому обе половинки штепсельного разъема и сотню футов простого двухжильного кабеля № 4. Маха поторговался и оплатил покупку, а затем они, все еще в блаженном состоянии от принятой дозы, залезли в рейсовый автобус и покатили к пустынному зданию выставки.
Вволю полазив по кустам и наступая то и дело друг другу на руки, они ухитрились, наконец, открыть окно на первом этаже отверткой Косматого. Не включая свет, чтобы не привлекать внимание, они пробрались в темноте в выставочный зал, где стоял шедевр Косматого, и Косматый приступил к работе в тусклом свете, пробивающемся от уличных фонарей. Маха помогал, зажигая спички, одну за другой. Как у большинства курильщиков марихуаны, спичек у него было много.
Косматый присоединил оба болтающихся провода к проушинам штепсельной вилки. Со штепсельной розеткой было сложнее, но после долгой возни и чертыханья ему удалось закрепить в ней один конец кабеля, купленного у Джейка.
— А что ты сделаешь с другим концом? — спросил Маха, зажигая сороковую по счету спичку.
— Не знаю. Я так думаю, надо к какому-то току подключить.
Они осмотрели темный зал, но не нашли ничего подходящего, кроме стандартных розеток.
— Может, в подвале, — предложил Маха.
— Ага. Пойдем поглядим. — Они протопали по коридору и вниз по лестнице, в подвал. В темном углу они обнаружили шкаф с проводами, набитый прекрасными гудящими устройствами серого и черного цвета, с резиновыми прокладками. На дверце шкафа была надпись: ОПАСНО — ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ — НЕ ТРОГАТЬ.
— Слышь, Косматый, напряжение — это что, электричество? — спросил Маха.
— Ага, — ответил Косматый. — Но здесь написано, что нам туда нельзя.
— Мы не можем сейчас смотаться! — сказал Маха, который был человеком невероятной отваги. — Слышишь, если ты меня снизу подержишь, я достану одну из этих белых хреновин, откуда провода идут, а другую — с другой стороны.
Косматый, напоминавший орангутанга не только своей волосатостью, но и комплекцией, медленно кивнул, с достоинством оттопырив нижнюю губу.
— О чем базар, старик.
Маха взгромоздился на плечи Косматого, пролез руками сквозь сеть проводов в шкафу и прикрепил сначала один конец, затем другой. Он не привык работать руками, и действие марихуаны все еще сказывалось. Потребовалось много ворчливых советов от Косматого, пока кабельные терминалы не соединились плотно с наконечниками в трансформаторе.
Кабель, который Джейк продал им, был слишком короткий, чтобы тянуть его вверх по лестнице, затем по длинному коридору и в выставочный зал. Поэтому они вывели его через подвальное окно, по стене здания и в окно, через которое они влезли в помещение. Его длины еле-еле хватило, чтобы розетка оказалась в поле досягаемости штепсельной вилки.
Время уже было за полночь. Тусклый свет от фонарей Сорок второй стрит проникал через окна выставочного зала, освещая запутанный проводами шедевр Косматого зеленовато-желтым светом. Он стоял: держа в одной руке штепсельную вилку, а в другой розетку.
— Давай, старик, действуй, — сказал Маха. — Я хочу посмотреть, как загорятся все эти маленькие зеленые, и желтые, и красные лампочки.
Косматый колебался.
— Мы подходим к сути, Маха. Когда я воткну эту вилку, мы типа того, что подключимся к проводам, которые бегут по всему миру. А ток, прикинь, он идет оттуда, где жгут уголь, чтобы сделать пар и крутить турбину. А этот уголь получается из того, что когда-то росло благодаря солнцу, а солнце — это звезды и все то дерьмо, что наверху… — он ткнул рукой, в которой держал вилку, в темный потолок, — …и это часть всей нашей гребаной Вселенной, а мы сейчас подключимся к Основному Источнику.
На Маху эта речь произвела глубокое впечатление, но его сжигало нетерпение, «Втыкай ее старик! Я знаю, у тебя высокая душа, но я хочу посмотреть, как все эти маленькие лампочки загорятся!»