— Я этого не говорил! — Он протестующе поднял руки. — Впрочем, чтобы нам окончательно не запутаться, давайте я все расскажу, а вы потом уточните, что вам будет непонятно. Хорошо?
Вместо ответа я достал диктофон, поставил его перед Василием Григорьевичем и включил.
— А вот этого, пожалуйста, не надо. Я безусловно вам полностью доверяю, иначе бы не стал затевать этот разговор, но записывать не стоит.
Мне не оставалось ничего другого, как убрать диктофон в стол.
Старичок смахнул невидимые пылинки со своих брюк и начал неторопливо и обстоятельно рассказывать:
— Каждый вечер я гуляю не менее двух часов. А каждое утро пью натощак по стакану минеральной воды. Я живу около городского парка, и с тех пор как поблизости от моего дома поставили коммерческую палатку, чтобы далеко не ходить, я воду покупаю только в ней… — Старичок откашлялся. — Я обратил внимание, что последние несколько дней — я имею в виду позапрошлую неделю — она почему-то закрывалась раньше обычного. Чтобы не остаться без воды, в ту субботу я решил купить ее сразу, в самом начале прогулки… Протянул деньги в окошко и внутри, кроме хозяйки, увидел двух молоденьких девчонок. Может, я бы и не обратил на них внимания, но накануне я видел, как они сперва вылезали, а потом садились в «Ниву», стоящую поодаль от палатки. Я купил минералку, отошел от палатки и, представляете, на прежнем месте снова увидел ту же «Ниву». Я еще удивился — перед палаткой есть удобная стоянка, а она стоит так далеко от нее! Как-то подозрительно. Выходит, кому-то не хотелось, чтобы из палатки видели их машину.
— В «Ниве» кто-то был?
— В том-то и дело, что оба дня в машине их поджидали два парня… Так вот. Я всегда гуляю вокруг парка, и когда сделал очередной круг и снова подошел к палатке, то увидел рядом с ней машину. Я ее и раньше видел. И знал. На ней Сергей Пущин приезжал к своей тетке. Даже меня как-то на ней подвозил до центра. Не успел я подойти поближе, как вижу: Пущин и его приятель в сопровождении тех молоденьких девчат садятся в машину, дают по газам и уезжают. И сразу за ними тронулась «Нива»…— Старичок перевел дыхание. — А сегодня я встречаю тетку Пущина, она вся в слезах, так, мол, и так, убили нашего Сереженьку. Как, говорит, пропал в прошлую субботу, так только через неделю труп-то и нашли. И мало того, что застрелили, так еще и подожгли. Вместе с приятелем. Ужас какой-то!… А я все сопоставил, думаю, ну и дела! И их я видел вечером в субботу, и хозяйку палатки. — И закончил, покачав головой: — Уж больно все подозрительно!…
Глава шестая
Директор детского дома выглядел очень молодо и походил на переросшего юнца из неблагополучной семьи, где отец с матерью пьют и ему не забывают наливать.
Но это было неправдой. Во-первых, потому что своих родителей Михаил Романович Щуплов даже и не помнил — с шести месяцев он воспитывался в организации, директором которой и стал после окончания педагогического института, нескольких лет работы в детской колонии и защиты кандидатской диссертации. Во-вторых, потому что никогда не пил. Даже когда был воспитанником детдома, что вызывало у окружающих подростков искреннее непонимание.
— Вас интересует мое мнение о Сизове? — Он жестом предложил Мишину кресло и сам сел в соседнее. — Сложный был паренек. С характером. Одно время очень близко сошелся с одной нехорошей компанией. Пили, травку покуривали, гадостью всякой дышали. Потом он от этих дружков резко отошел. Перестал пить. Начал заниматься спортом. Серьезней стал относиться к учебе.
— С чего бы это вдруг?
— Я это связываю с его братом.
— Так у него всё-таки был брат? — удивился Мишин.
— Почему же был?! Он у него и остался. В тюрьме, правда, сейчас сидит.
— Брат — родной?
— Нет. По большому счету, он ему даже и не брат, а какой-то дальний родственник по отцовской линии. Но они друг друга называли братьями. Я не видел в этом ничего плохого.
— А в тюрьму за что он попал?
— Они вместе отмечали какой-то праздник. Я уж точно и не помню какой. Дело было зимой. Выпили. Брат решил подвезти его до детдома на своей машине. И сбил пешехода. Насмерть. Его судили и дали очень много, потому что у него уже была условная судимость. На Володю это произвело сильное впечатление.
— Не помните, когда это случилось?
— Да уж года два назад, если не больше.
— А у брата семья была?
— Наверное. — Щуплов развел руками. — Мне об этом ничего не известно… У нас существует такая практика, что если у воспитанника есть хоть какие-то родственники и они проявляют желание время от времени, на выходные или на праздники, забирать его к себе, то мы не имеем ничего против. За Сизовым всегда приезжал только этот брат. Один.