— Саша.
— Игорь.
— «Игорь», — передразнил Оскар. — Гарик. Подпольная кличка — «Каспаров».
Тот, кто назвался Игорем, усмехнулся.
— Можно и Гарик, — сказал он.
— Мастер монументальной скульптуры, — отрекомендовал Оскар Гарика. — Думаю, мы и оглянуться не успеем, как он переплюнет Церетели.
Гарик скривился.
— Не произноси, плиз, при мне эту фамилию. Ты же не хочешь, чтобы я испортил тебе стол?
Оскар хихикнул.
Брякнул звонок, и в квартиру ввалились еще двое — здоровенный, как бегемот, мужик лет двадцати восьми и высокий худощавый субъект неопределенного возраста, с тонкими чертами лица и бегающими глазами. Здоровенный, пожалуй, был поболее того «молдаванина».
— Извини, что опоздал, заказов море было… Здорово… Привет… — заговорил «бегемот». Коммуникабельностью он так и искрился. Худой на его фоне выглядел очень бледно.
Нас тоже представили друг другу. В процессе вечеринки и позже я узнал об этих двоих чуть больше. В частности, что человек-бегемот по имени Юра Шубин — большой трудяга и вследствие этого медленно, но верно приближается к тому, чтобы стать неплохим кутюрье, даром, что натурал. Долгое время трудился на барахолке, оправдывая свою фамилию, — по меховой одежде специализировался. Однако до сих пор держит пять или шесть торговых точек и одновременно работает модельером в ателье, где директорствует его жена. Потому и говорят, у обоих уже давно не столько семья, сколько ООО. И еще какое О-О-О: опять же по слухам, в свободное от работы время вместе группешничают со свингерами… Кстати, женушка у него ничего… А худощавый Геннадий Воронов — неудачник, хотя об этом и не надо лишний раз говорить. Непризнанный, но талантливый поэт. Большой любитель выпить. В свободное от сочинительства время работает экспедитором в какой-то частной лавочке.
— А где Павло? — спросил Гена.
— Что, соскучился? — удивился Оскар. — Появится скоро, может быть… А вот и он, наверное…
Появился еще один приглашенный — Паша. Длинноволосый, упакованный в черную кожаную косуху, на которой живого места не было от блестящих заклепок, замков, значков и нашивок с лейблами групп, он казался сошедшим с плаката, вывешенного в студии пиратов от звукозаписи. Оскар и Юра не чуждались стиля, но Паша был почти карикатурен. Как говорится, больший католик, нежели Папа Римский; мне потом рассказали и про Пашу. Учится в горном университете, правда, уже никто не верит, что он когда-нибудь получит диплом, потому что не вылезает из академических отпусков. Периодически играет в ресторанах, а в качестве гитариста трэш-группы «Джон Силвер» пользуется популярностью на концертах в «Горбушке». Деньги водятся. Почти все спускает на музыкальные диски и аксессуары. Тоже излишне много пьет. Простодушен и одновременно бестактен.
— Что приволок? — поинтересовался Оскар. — Старье или классику?
— Не один ли черт… — Паша выволок из пакета жутковато оформленные пластинки. — Ты же по «металлу» не особенно. Или хочешь послушать?
— Ты чего, все еще с винилом цацкаешься? — удивился Юра.
— «Взрослые слушают винил», — процитировал Паша рекламный слоган. — Ты поди, найди на «сидюках» такие вот вещи… Видал? «Кинг Даймонд», «Ноу презент фор кристмас»… Уникальная штука. Пятьдесят баксов отстегнул, и, думаю, еще дешево обошлась.
«No present for Christmas». «Нет подарка на Рождество». Или «Никакого подарка на Рождество». Дина точно не получила никакого подарка. Да и вручать тебе его никто не собирался…
— Ошизеть можно… — сказал Оскар. — Мне, если честно, весь этот «металл» как-то без разницы. Я, знаешь ли, старый добрый хард предпочитаю…
— «Без разницы», — передразнил Паша. — А ты слышал, например, «Коронер»? Или «Обитьюэри»? Или «Панджент Стенч»? Это же классика! А народ ни хера не понимает и прется от гранджа, всяких там «Линкин Парков» и «Лимп Бискитов», которые, если подумать, такая же попсня, как и все эти рок-н-роллы и прочий глэм! Оскар, врубай, прошу тебя как человека!
У Оскара был неплохой музыкальный центр «Кенвуд». Комната наполнилась гремящими звуками, но отнюдь не лишенными мелодии и ритмического рисунка. То и другое, правда, были сложными для восприятия, и потому с непривычки подобная музыка могла запросто вызвать отрицательные эмоции. Гарик потребовал убавить громкость.
— Моя оглох от твоя бум-бум, — заявил он. Паша неохотно приглушил звучание.
— Совсем выключи, — возразил Юрий. — Сейчас бабы придут, у них вообще уши в трубочку посворачиваются.
— Не посворачиваются, — ответствовал Паша, — Галя, вон, слушает, и ничего.