Людмила представила себе образ подруги — стройной энергичной шатенки с безупречной прической, с вечно улыбающимися глазами. В юности Вера была неутомимой выдумщицей, заводилой во всех начинаниях, лидером, находящим выход из любой критической ситуации. Такой она осталась на всю жизнь. Именно поэтому Людмила поспешила к Веруне: только она одна сейчас поможет и поддержит.
К счастью, Вера была дома: с утра пекла пироги. Открыла дверь — нос в муке, — изобразила радостное удивление, кивком головы и энергичным жестом пригласила в комнату, а потом уже удивилась по-настоящему:
— Э, подруга, тебя кто обидел?! Люд, ты что?
Вместо ответа Людмила упала в объятия Веруни и, рыдая, выдохнула:
— Сергей умер.
У Веры глаза полезли на лоб. Не зная, что говорить, что делать, она стояла в прихожей и просто гладила подругу по голове, успокаивая, как испуганную чем-то дошкольницу. Потом Вера ногой захлопнула дверь, отвела Люду на кухню и усадила на стул.
— Тебе нужно успокоиться и все мне рассказать, — произнесла она, быстро сгребая со стола грязную посуду, стирая муку и убирая тесто в пакет. — Ну их на фиг, эти пироги! На вот, выпей минералки, — предложила она, наливая стакан.
Хлюпая носом и прерывисто дыша, Люда стала размазывать по лицу слезы.
— Выпей! — приказала Вера. — А потом мы с тобой умоемся и все-все расскажем.
— Верунь, у тебя водка есть? — успокаиваясь, спросила Люда.
— Нет, милая, спиваться мы не будем. Только минералка.
Людмила послушно выпила стакан воды, потом сходила в
ванную, умылась и, вернувшись, села рассказывать.
— Это, значит, ты прямо из больницы — ко мне? — спросила Вера, выслушав подругу.
— Угу, — сопя, кивнула Людмила.
— Дочь знает?
— Я не знаю, как ей сообщить, — вздохнула Люда. — Тем более собирались сегодня с Сергеем к ним на годовщину свадьбы. Наташка будет ждать.
— Как у нее мужа зовут? — решительно поднялась Вера. — Боря, кажется? Попробую с ним по-мужски поговорить. Как он, тактичный или не очень?
Люда пожала плечами.
— Ладно, будем надеяться, — проговорила Вера, набирая номер. — Алло! Это Борис? Здравствуйте. Это Вера Васильевна, подруга вашей тещи. Узнали? Нет, мне не Наташу. Мне нужно именно с вами поговорить. Только, пожалуйста, сейчас ничего не говорите, только слушайте. Дело в том, что у Наташи умер отец, но она, конечно, об этом еще не знает. Людмила Ивановна сейчас у меня и, конечно, к вам сегодня она не поедет. Ваша задача: как можно тактичнее — ведь Наташе нельзя волноваться, — как можно тактичнее ей об этом сообщить. С подходом, конечно, не сейчас, не вдруг… Да, я понимаю, что вы их ждали сегодня… Ну, я надеюсь на вашу мужскую интуицию. Если Наташа захочет поговорить с матерью, звоните мне. Мой телефон у вас есть?.. Должен быть… Так я на вас надеюсь.
Вера повесила трубку, взглянула на подругу. Людмила успокоилась, но взгляд у нее стал потухшим, отрешенным.
— Что ж теперь делать-то? — сама себя спросила она. — Как жить-то теперь?
— Или помни, пока жива, или скорее забудь, — тихо сказала Вера, внимательно наблюдая за выражением лица подруги. — Третьего не дано.
— Верунь, а ты сама-то как, забыла?
Вместо ответа Вера принесла из соседней комнаты квадратную коробку, положила ее на диван и открыла. В коробке оказалась милицейская фуражка, капитанские погоны и книжка стихов Есенина.
— Вот видишь, храню, — проронила Вера. — Никому до сих пор не показывала. Самое дорогое. Пока жив был — для мужа, а теперь — для меня. У Николая на первом месте всегда была работа, мечтал он о майорском звании, а дома любил почитать перед сном. Долго думала, что же такое оставить как память, и вот выбрала… Я даже первое время, — Вера усмехнулась, — ты не поверишь, фуражку нюхала. Запах мужнин вспоминала. Его самого нет, а запах остался. Стихи, что ему нравились, перечитываю время от времени. Правда, уже три года прошло. Подзабываться стал мой Николай. А я, если здраво рассудить, баба еще молодая… Я устала так жить, — заключила Вера свой монолог.