— Я увижу Господа?! — глаза Леры расширились от восторга и удивления.
— Увидишь, — улыбнулась Ляля. — Если не проснешься раньше времени.
— Но, мама! — спохватилась Лера. — Как это ты хочешь папу забрать с собой?! Ты хочешь оставить меня совсем одну?
— На что тебе отец? У вас с ним никогда не было ничего общего.
— А кто будет деньги зарабатывать?! — искренне удивилась Лера.
— Я думала, ты взрослая…
— Нет, мамочка, папу я тебе не отдам!
В это время раструб темного лабиринта расширился, глаза ослепил яркий свет, и движение прекратилось. Мать и дочь очутились в прозрачно-хрустальном дворце, своды которого терялись в молочно-белых облаках. Во все стороны разбегались анфилады комнат. Мать и дочь замешкались, не зная, какой путь избрать. И вдруг стены зазвучали. Казалось, говорил сам дворец: «Приветствую вас в Доме Господа! Он ждет вас, ступайте».
— Мы не знаем, куда идти, — за маму ответила Лера.
— Куда бы ни направлялся имеющий Господа в сердце своем, он всюду находит Его! — был ответ.
Мать и дочь переглянулись и пошли наугад. И чем дальше они продвигались, тем заметнее и сочнее анфилада наполнялась светом, и вот, наконец, в одной из комнат — в огромной хрустальной вазе, видимой изнутри, — они увидели Престол Господень. Но Трон был пуст, лишь у его подножия за пюпитрами красного дерева сидели два благообразных старца в белых одеждах. В них Лера узнала ветхозаветных Еноха и Илию, живыми взятых на Небеса. Они заметили вошедших и жестами указали им место, где надлежало дожидаться Судии. Илия углубился в чтение пухлого тома — «Жития рабы Божией Ляли», как было означено на обложке. В течение нескольких минут пророк то сердито хмурил брови, становился мрачен и бросал гневные взгляды на подсудимую, то делался грустен, участливо вздыхал и тогда смотрел уже иначе — сочувственно. Енох бесстрастно вносил в Книгу Записи Приговоров анкетные данные подсудимой, Он ни о чем не спрашивал Лялю — читал ее, как открытую книгу.
Лера нервничала, грызла ногти. Ей не терпелось увидеть Господа, к тому же теперь ее сильно волновала участь отца. Лера по-новому взглянула на свою мать и увидела ее с неожиданно неприятной стороны. «Ни за что нельзя отдавать ей отца! — думала Лера, следя за выражением лица Илии. — Но помочь мне может только Христос».
В это время в комнате-вазе появились новые персонажи: Сергей, Людмила и Вениамин. Последней, как ведьма на помеле, влетела Вика.
— В зале уже двое живых, Господи. Я протестую! — вдруг воскликнул Енох, и Лера увидела Того, к кому обращался божественный писарь.
Русоволосый и кареглазый, в простой греческой хламиде, с раскрытым кодексом в левой руке, будто сошедший с иконы, что висит в маминой спальне, Иисус — больше Человек, чем Бог, — внезапно появился сидящим на Троне и движением руки остановит писаря.
— Уймись, Енох. Это жена и дочь. Они смогли найти дорогу сквозь сон, а это удается только любящим. Ныне решается участь их любимых, так пусть будут всему свидетелями.
— Кто из вас почил первым? — вопросил Христос людей в зале, и Ляля гордо вышла вперед. — Ты, тщеславная женщина?! — Христос не дал Ляле и слова сказать. — Я вижу, и муж твой здесь. Но ему не место рядом с тобой. Вениамин, подойди к дочери! Нынче же вернешься в тело свое и оставишь греховные помыслы о смерти. Тебе отпущена долгая жизнь.
— Не могу, Господи! — возопил Лебедянский. — Сердцем тянусь к погибшей супруге и прошу Тебя, Господи, соединить меня с ней!
— Сердцем, но не душой! — вскричал Илия. — Ты просишь невозможного. Ты противишься воле Божией!
— У нас каждодневно кто-нибудь да просит невозможного… Но компромисс возможен, — улыбнулся Христос. — Ладно, отложим пока это. Послушаем лучше дочь твою.
Лера с нескрываемой робостью приблизилась к подножию Трона, изобразила книксен и сказала:
— Прошу одного: верните мне папу.
— Есть люди — до седых волос младенцы, — кои не желают, боятся взрослеть. Инфантильность тебя, Лера, не красит. Помысли: сколько младенцев во всем мире ежечасно теряют отца, либо мать, либо обоих родителей сразу… Тебя младенцем не назовешь… А любишь ли ты отца своего?