После краткого извинительного вступления Костромиров сразу взял быка за рога и объявил, что хочет поговорить с уважаемым Анатолием Яковлевичем о его покойном дядюшке профессоре Щербинском, точнее даже — об обстоятельствах смерти последнего.
— Сейчас я в любом случае очень занят, — сказал племянник после минутной паузы, — так что… А чем вызван ваш интерес, позвольте спросить? Со следователем я уже имел беседу, под протокол.
— О, разумеется! Дело в том, что Руслан Соломонович вчера утром позвонил мне…
— Вот как?
— Именно так, — подтвердил Горислав, — позвонил и просил срочно приехать…
— Зачем?
— Сказал, что нуждается в моей помощи. И даже намекнул, что ему угрожает некая опасность…
— Какая опасность?
— Это в том числе я и хочу для себя выяснить.
— А вы рассказали об этом звонке следователю? — строго перебил его Анатолий Яковлевич.
— Разумеется, — заверил Костромиров, — но… как бы это сказать… не встретил понимания.
— А чего же вы ждете от меня?
— Может быть, когда вы освободитесь, мы посидим в ближайшем ресторанчике? — вопросом на вопрос ответил Горислав. И поспешил уточнить: — Я приглашаю. Заодно все и обсудим?
— Хорошо, — тут же согласился Анатолий Яковлевич, — только я общепитовской кухни не приемлю. — И, с болезненной гримасой приложив руку к животу, добавил: — Желудок капризный. Давайте встретимся… у вас.
— Договорились, — кивнул Костромиров, пытаясь скрыть удивление. — Когда за вами можно заехать?
— В восемнадцать ноль-ноль. Я выйду к вам сам. Встретимся у центрального входа.
Без десяти минут шесть Горислав Игоревич уже ждал Щербинского-младшего перед Исторической библиотекой. Костромиров был несколько озадачен и заинтригован поведением кандидата педагогических наук. Во-первых, он не ожидал, что тот вообще пойдет на полноценный контакт, а во-вторых, уж вовсе не рассчитывал, что Антон Яковлевич сам буквально напросится к нему в гости. Что бы это все могло значить? И не ведет ли он какой-то своей игры?
Анатолий Яковлевич вышел из дверей «Исторички» секунда в секунду с педантичностью истинного библиотекаря.
— У вас замечательная машина, — заметил он, усаживаясь в двухместную костромировскую «Suzuki Cappuccino», — приятно, что и наш брат ученый может позволить себе подобную роскошь.
— Ничего экстраординарного, — пожал плечами профессор, — как говорится, «эгоист-класс».
— Для нас, библиотекарей, — поджал губы Щербинский, — такой класс — непозволительная роскошь.
— Меня хорошо печатают за рубежом, — счел нужным пояснить Горислав, с неудовольствием чувствуя, что начинает оправдываться. — Насчет ресторана не передумали?
— Нет, — коротко ответил Анатолий Яковлевич.
— Прекрасно, — кивнул Костромиров. — Но предупреждаю: я холостяк, поэтому разносолов не обещаю.
— Я не голоден.
Остальной путь до Фрунзенской набережной прошел в молчании.
В квартире Горислав сразу проводил гостя в кабинет, а сам отправился на кухню.
— Анатолий Яковлевич, вы располагайтесь пока в библиотеке, а я сейчас кой-чего на скорую руку… состряпаю.
— Это лишнее, — пробормотал библиотекарь, с интересом оглядывая книжное собрание Костромирова, — я говорил вам, что есть совершенно не хочу.
— Кто говорит о еде? — крикнул Костромиров уже с кухни и уточнил: — Вы что будете пить: водку, коньяк, виски, вино?
— Ничего, не беспокойтесь, — отвечал тот.
— Бросьте, Анатолий Яковлевич, вы же не за рулем.
— Тогда водку.
— Значит, под грибочки… Ну вот, все готово, прошу к столу.
Выпив рюмку и закусив, Щербинский восхищенно заметил:
— Замечательная у вас библиотека, Горислав… простите?
— Игоревич.
— Конечно. Извините. Замечательная! Столько редкостей, даже раритетных изданий. О рукописном собрании судить не берусь, ибо не палеограф и не кодиколог, но в остальном…
— Ну что вы! — отмахнулся Костромиров, учтиво отклоняя комплимент. — Ничего сверхъестественного. Вот у вашего дядюшки собрание — это да! Один Даль чего стоит! Собственно говоря, половины моей печатной коллекции и стоит.
— Вы про «Убиение христианских младенцев»? Нелепая и гнусная инсинуация. И опасная притом.
— Да, но эта инсинуация дошла до нас в одном-единственном экземпляре!
— Вот и слава Богу, что в единственном.
— Так, может, вы захотите с ней расстаться? Как я понимаю, вы теперь наследуете в том числе и все книжное собрание Руслана Соломоновича. Надеюсь, вы не собираетесь при таком отношении… гм… избавиться от Даля как-нибудь эдак… того… безвозвратным образом. Ведь в самом деле — оценивать и относиться к сей книге можно по-разному. Я и сам… мы с вами современные люди. Но нельзя же отрицать ее исключительную антикварную ценность.