Он всей тяжестью перевалился на другой подлокотник скриплого кресла. Немного подумав, кивнул.
Вытащил из сейфа картонную папку. Открыл страницу, на которой был приклеен снимок человека с обезображенным лицом. Полистал еще. Нашел другой, с лежащим во всю длину телом. Осторожно оторвал. Вложил закладку.
«Надо будет сегодня же восстановить».
— Спасибочко вам… — сказала понурая женщина, и с тяжелой поволокой глаза ее блеснули неожиданным жестким светом. — Вы этих злодеев накажите!.. По самой лютой строгости!..
Опер тяжело вздохнул и неуклюже стал растирать вспотевший было лоб всей своей кургузой пятерней.
— Их еще найти надо… А это дело не простое… Но мы постараемся… И уж тогда…
Женщина вышла с прежним застывшим взглядом.
Оставшись один, Покальчук закурил, жадно затягиваясь едким дымом груботабачной отечественной сигареты.
Служебные милицейские помещения больше походили на обшарпанные, затхлые каморки. Самый большой кабинет — четыре метра на четыре. Стены — в моющихся обоях. У окна — древний фикус с почти фиолетовыми листьями. Здесь роскошествовал начальник милиции Кирпотин, который обладал поразительной способностью выживать в любых условиях.
Как-то секретарь райкома с пеной у рта прокричал ему в лицо: «Ты только с виду красный, а внутри весь белый!»
Один райкомовский шутник даже сочинил по этому поводу:
Был он белым, как у Врангеля рагу…
Белым, словно зубочистка на снегу…
Полковник только посмеивался.
Несколькими годами позже глава районной администрации в сердцах провыл: «Ты только с виду милиционер, а внутри — подлинный хапуга! Штукарь!..» С Кирпотина и тут как с гуся вода.
— Привет, Шерлок Холмс! — начальник отошел от бондарной кадки с фикусом. — Ты скоро мне личный транспорт организуешь?.. Видно, не дождусь от тебя машиненки…
— Кое-что на примете уже появилось. Надо бы, чтобы и форма и окрас соответствовали вашему служебному положению.
— Ты, брат, торопись! А то вот возьму и переведу тебя в участковые… Повод-то, сам знаешь, у меня имеется… И будешь уличную грязь месить сапогами…
Опер смолчал.
А Кирпотин заговорил о другом:
— Слухи нездоровые пошли… Опять труп у дороги… Банда какаято на нашу с тобой голову свалилась…
— Пустое все это. А дохляка последнего нам могли из другого района подбросить. Ваш сосед, полковник Перцев, так и норовит, чтобы вам досадную бяку сделать…
— Не вороши… У нас, у ментов, такая уж доля — терпи пакости разные… И свои заготовки каверзные для других имей…
— Это верно… Уж такая профессия наша, — тягуче произнес Покальчук не без внутренней утробной злобы.
Не забыл еще, как этот полковник — тогда капитан, — когда на руках Покальчука защелкнулись стальные наручники, сам кричал ему в лицо: «Взяточник!»
— Ладно, брат, иди суетись!.. Все у нас должно быть в ажуре, — буркнул назидательно полковник.
11.. И снова лес наблюдал за проносящимися мимо автомобилями. Вот один из них, покружившись на перекрестке, направился на желтые глазастые огоньки заправочной станции, огороженной столбиками в черно-белую полоску. Под крыловидным навесом там стояла красивая автомашина с четырьмя передними фарами.
— Барыги, видать! — сказал сидящий за рулем.
Не обращая внимания на подъехавшую машину, парень в джинсовом костюме снял с крючка и вставил в горловину бензобака металлический наконечник шланга.
Колонка заурчала, загудела, затряслась.
Тем временем в салоне заднего авто шел странный разговор.
— Когда будем на месте, ты его и грохнешь!
— Да вы что, начальнички! На такую мокроту сегодня я не пойду…
— Ас чего это ты, козел, задергался?.. Денежку лишнюю любишь, а чуть руки испачкать свои боишься… Ведь на ладошках у тебя кровушка чужая и так имеется… А это статья уже серьезная… Мы сами тебя за колючку и проводим.
— Да я что?.. Уж больно молодые они. Только жить начали…
— А мы с тобой, обалдуй, еще лучше жить хотим… Поэтому и пасем здесь этого джинсового с кралей.
В чреве колонки что-то сипло мяукнуло, щелкнуло, и на заправке наступило временное затишье.
Парень ловко нырнул в чернеющий за дверкой провал. Плавно набирая скорость, повел машину к лесной чащобе.
Выдержав небольшую паузу, вслед за ней и другая, шипя по гравию, повернула в левый развилок дороги…
Затормозила она далеко впереди споро приближающихся к ней четырех радужных огоньков. Вот у обочины замаячили две крадущиеся тени. С противным лязгом на асфальт полетела шипами наружу стальная лента…