— А ты откуда знаешь, что он убит выстрелом.
Мыкола удивленно смотрел на капитана.
— Так Гапа ж кричала, что она следующая.
— Что ты врешь? — вскинулась старушка. — Я всего лишь просила тебя отвезти меня домой.
— Так на «скорой» можно было уехать! — Мыкола такими же удивленными глазами, как до этого смотрел на капитана, воззрился теперь на старушку.
— С покойником? — возмутилась Гапа.
— Все мы там будем! — философски заявил Мыкола.
— Чтоб у тебя, урод, язык отсох.
— А чего было меня ждать, — продолжал рассуждать вслух сторож-водитель, — я, может быть, как неясная личность, буду на провокацию проверяться. Милиция не ошибается, но тоже. Если капитан скажет «пошли», я очень понимаю, что непозволительно без вас будет мне одному, как и вам, но что поделаешь? Тогда пешком поедете на метро.
— Златоуст ты наш удивительный! — сказал капитан, возвращая Мыколе кассовый чек на бензин и накладную на огнетушители. — А не видел ли ты чего-нибудь подозрительного в эти дни, ты ведь еще и сторожем работаешь?
— Да, я сторож. Труд не возбраняется человеку, он, как обезьяна, сделал его. Надысь — было дело.
Оперативники встрепенулись и подняли головы. Может быть, им даже повезет и через чертополох нескладной речи сторожа пробьется тонким ростком след преступника.
— Ну, говори, что за дело?
В кабинете установилась тишина.
— Прошлой ночью… нет этой! Нет… прошлой!.. Я когда сплю, то вижу беспробудный сон. Смотрю, а во дворе кто-то шастает. Я проснулся и думаю, сплю я или еще не проснулся? И тогда я себя ущипнул. И говорю это как человек, которому и просто, и не дай бог увидеть наяву это! Оказывается — наяву! Значит, не сплю! И что же дальше? А он встал и не двигается. Как бы это!
— Кто он? — перебил Мыколу один из оперативников.
На него сразу вызверился Стецкий:
— Не перебивай, а лучше записывай, а то мы тут до утра прокантуемся.
— Что записывать?
— Все записывай!
— A-а на чем я остановился? — спросил отвлекшийся от рассказа Мыкола.
— Что прошлой ночью под окном остановилось это!
— Ага, ну вот! Остановился это и чего-то ждет. А я не из тех людей, чтобы доводить до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой обратно же, не они же бы, как вроде! Если бы ему там навесить — это я с удовольствием! Сразу — с наскоком, а вдруг — наоборот? И я сразу агрессор, Барбаросса! Кто поверит? Ты, капитан? Мыкола — не москвич! Значит — штраф! Вот я сижу и жду.
У того же оперативника не хватило терпения:
— А ты бы в милицию позвонил.
— Так он пока только это!
— Что это?
— Пусть женщины выйдут! — попросил оперативников Мыкола.
— Я же просил не перебивать его! — стал свирепеть капитан Стецкий.
Любовь Гурьевна с Лизой вышли, осталась лишь архитектор Марья Ивановна.
— А вы что, не женщина? — спросил Гапу капитан.
— У меня воспитание и возраст такой, что при мне все можно говорить, — ответила она.
— А, так на чем я остановился? — вновь спросил присутствующих Мыкола.
— Что он пока только это!
— Ага, вот я и гляжу, а он это! Ремень расстегнул, культурно орлом хочет сесть. Я таких людей не понимаю. Крыльцо зачем людям? Ты что, в Третьяковку пришел? И там нельзя. А я ведь не только сторож! Я еще и дворник! Мне директор сказал: «Я тебя заместо себя ночью оставляю». Ну, я и взял что потяжелее.
— Что ты взял?
— Огнетушитель!
— Ну а потом?
— Ну а потом это! Полные штаны пены ему налил.
— И ты знаешь, кто это был?
— А то! Мне его дух противопоказан, а личность известная.
— Адрес дашь?
— Пожалуйста! Вы тоже к родителям сходите. Скажите, что здесь не Кремль и не Третьяковка.
Мыкола написал на бумажке адрес, и один из оперативников тут же отправился по нему, благо он был прямо напротив стройки. Минут через десять от него поступил Стецкому звонок с отрицательным ответом. Капитан усмехнулся:
— Легко захотели найти убийцу, — и велел оперативному народу закругляться. Несколько раз Стецкий одаривал Лизу мимолетными взглядами, ничего в них не было особенного, если не считать продолжительности, выходящей за рамки приличий. Любовь Гурьевна даже шепнула ей:
— Капитан, смотрю, подсел на твой крючок, Лиза. Глаз от тебя оторвать не может. Если хочешь, можешь подсечь глупого сазана.
Лиза почему-то обиделась за капитана:
— Ничуть он и не глупый. Это тип личности такой, властный, слишком бравирует самоуверенностью. Петушиная суть!
— Если телефон будет просить, дашь ему?
— Я подумаю!