— Валентинов день, — проговорил Родион. — Это нетрудно запомнить.
— Несколько недель никто не берет трубку дома, мобильник заблокирован — это же странно, да? А потом приходит повестка из милиции, и все объясняется. Я узнала, что прорвало трубу и прочее… Дарья мертва уже три месяца, это совершенно точно!
— Ты не любила свою сестру, — сказал Родион.
— Нет, — просто ответила Маша.
— Хочешь ее увидеть? — произнесла она, как бы в продолжение разговора, когда они вышли из кафе.
— Кого — Дарью? — не сразу понял Родион.
Маша рассмеялась, взяла его под локоть:
— Пойдем, тут недалеко.
Они прошли мимо здания гостиницы, обогнули длинную пристройку. Уже стемнело, ярко горели буквы и панели реклам.
— Куда ты меня ведешь? Где здесь может быть Дарья? — глупо спрашивал заинтригованный Родион, пока наконец не понял, что хочет сделать его невеста.
С торца пристройки, между парикмахерской и магазинчиком сувениров, был вход в компьютерный центр, откуда доносились звуки виртуальных сражений. Маша расплатилась со служащим, и они заняли свободное место у монитора. Она уверенно развернула окно Интернета и набрала адрес.
Это был сайт объявлений о знакомствах. Страничка открывалась медленно, изображение накатывалось словно печатным валиком… Когда появилось лицо молодой женщины, Родион вздрогнул от неожиданности.
Это была Маша, вернее, он сказал бы, что это Маша, если бы теперь не знал о том, что у нее есть сестра-близнец. Двадцать пять лет жизни ничуть не развели их образы. Впрочем, понятно: шестнадцать из них они жили в одинаковых условиях детского дома, питались одинаково. Больше всего Родиона поразило, что у Дарьи была точно такая же прическа, вернее — ее отсутствие, просто распущенные, светлые, чуть вьющиеся волосы.
Женщина на всех трех фотографиях была полуобнажена, чуть прикрыта полосками кружевного эротического белья с тонкими резинками. На третьей фотографии она сидела спиной, полуобернувшись, и были ясно видны ее татуировки: два синих извивающихся дракона, как бы указующие стрелочки…
— Это наша квартира на Омской улице, ее кровать, мой ковер, — сказала Маша. — Дарья приглашала профессионального фотографа. Видишь, сколько посещений страницы за сегодняшний день? Три посещения. Какие-то мужчины ходят сюда и смотрят, может быть, пытаются ей звонить.
— Странно. Сколько же эта страница может висеть?
— Не знаю. Может быть, до скончания времен. Или они обновляются раз в год. Теперь я воспринимаю это как надгробие.
Маша щелкнула мышью по кресту и захлопнула страницу. Родион проводил ее домой и поцеловал на прощанье в щеку. По пути нош сами завернули в переулок, где в неровном сиреневом свете трепетала лестница, ведущая в хорошо знакомый подвальчик.
Рюмка, другая, блюдечко орешков. Громкая музыка, в такт мигает сиреневый свет. Кто-то дергает его за рукав, Родион оборачивается: путана.
— А я тебя здесь уже видела. Хочешь побыть со мной?
Родион сползает со стойки и молча идет к выходу…
Ночь. Завтра суббота, у него выходной. Он лежит навзничь, глядя, как на чистом холсте потолка волнуются тени занавесок, рисуя пейзажи и жанровые сцены, комната чуть покачивается на знакомых волнах, потому что выпито сегодня немало. И опять, как и неделю назад, в порядке борьбы мотивов, фигурирует злополучная четвертинка, взятая в ночном магазинчике на углу.
Завтра выходной, в театре только дневной спектакль, за пультом будет Кривцов — рисовать по его партитуре «Трех толстяков». Маша играет Суок, ее будут носить по сцене, бросать на пол, порой и вправду заменять большой сломанной куклой. Раковский больше вообще не хотел выпускать ее, но потом решил, что куклой — можно.
Похожих людей на свете гораздо больше, чем мы думаем. В сущности, есть всего несколько десятков основных типажей, как бы стоящих рядами людей, из-за чьих спин выглядывают другие, идентичные люди. Несколько раз в жизни Родиону приходилось общаться с двойниками, однажды у него даже была девушка, как две капли воды похожая на другую — ту, с которой ничего не вышло в училище. С каким же изумлением он снова встретил ее спустя десять лет, правда, под другим именем, с другим, более изящным телом… Самым удивительным в этой ситуации оказалось то, что вторая была на десять лет моложе первой, и судьба будто предложила ему проиграть еще один дубль.
Занятно, что мы, часто наблюдая чужих двойников, все же почти никогда не встречаем своих собственных. Это можно объяснить тем, что мы галлюцинируем как друг друга, так и свои отражения в зеркале, не желая признать, что на свете есть люди, почти идентичные нам.