— А при чем тут нетрадиционная медицина?
— Совершенно ни при чем. Человек, который вам нужен, ждет вас наверху.
Он проводил ее по деревянной лестнице наверх, в просторный кабинет. Из-за стола встал, протягивая ей навстречу обе руки, маленький тщедушный мужчина. На столе блеснула, поймав солнечный луч из окна, хрустальная пепельница.
— Меня зовут Виктор Викторович Буров, — сказал он, и Маше показалось, что он сильно волнуется. — Я генеральный директор фирмы «Афро», которая и организовала конкурс красоты.
Дальнейшее Маша помнила смутно. Буров расспрашивал ее
о жизни, о работе. Одна деталь сильно не понравилась Маше: он задавал вопросы о здоровье — как бы невзначай, — но было ясно, что это интересует его больше всего.
Дальше был провал: Маша не помнила, как опять оказалась в машине… Лиля, сидевшая вполоборота на переднем сиденье, снова рассказывала о выдающихся достижениях городской архитектуры последних лет, а бородатый шофер, по дурной привычке, почесывал свой затылок. Скорее всего, это и был самый первый приступ отсутствия, положивший начало другим…
— Странно, — добавила Маша, — кажется, я помню, что эта женщина плакала, когда заканчивала свою экскурсию…
Родион, внимательно слушавший ее рассказ, встревожился:
— Они угощали тебя чем-нибудь? Кофе, вино…
— Не помню.
— В спиртное могут подсыпать клофелин, тогда человек теряет сознание.
— Зачем?
— А зачем вообще был этот конкурс имени Афродиты?
И в самом деле, было ли это конкурсом красоты или чем-то совершенно другим? И еще одно: Маша заметила, что в середине ее рассказа Родион вдруг весь напрягся, будто что-то поразило его. Теперь он колебался, словно собираясь задать щекотливый вопрос.
— Послушай, — наконец решился он, — этот перстень на пальце Антона Петровича, специалиста, — как его там? Опиши его подробнее, если помнишь.
Маша помнила. Ее жизнь теперь представляла собой прерывистую линию из точек и тире, разделенных пробелами, словно запись морзянки. Воспоминание о руках Антона Петровича как раз приходилось на одну из точек.
— Массивная печатка из светлого металла. Скорее всего — платина. Треугольная свастика.
— Такая?
На кухонном столе лежали бумаги, черновики световой партитуры к очередному спектаклю. Родион взял карандаш и нарисовал на полях фигуру.
— Да, точно такая! — с удивлением подтвердила Маша.
— Это называется трискель, древняя треугольная свастика. Я специально смотрел на днях в библиотеке. Дело в том, что… Только не смейся. Да и не до смеха вообще. Мне этот перстень снится, уже не в первый раз. Только на пальце статуи. Той самой Афродиты, которая померещилась тебе внутри камня в мастерской скульптора. Чертовщина какая-то.
В голове будто что-то щелкнуло, словно выключатель, и внезапно осветилась еще одна область, прежде недоступная. Только теперь Маша соединила два своих воспоминания: мраморную плиту в особняке Антона Петровича и дым над магической чашей колдуньи с Засамарской слободки.
— С нами происходит что-то, чего не может быть… — задумчиво проговорила она.
И добавила к своему рассказу описание визита к женщине-медиуму, о чем сначала не решалась поведать, опасаясь, что Родион действительно сочтет ее сумасшедшей.
— Больше ты ничего от меня не скрываешь? — нахмурившись, спросил он.
— Нет, кажется. Это все, что я сейчас помню.
Маша сыграла убедительно — метод Михаила Чехова предполагает распространение актерских навыков не только на работу, но и на саму жизнь, превращая актера в постоянно работающую фабрику мастерства. Конечно, все, что касалось вчерашнего ночного приключения, этой бессознательной, чужой, спровоцированной какими-то неведомыми силами измены, она тщательно отсеивала, как актер на сцене отсеивает самого себя от рабочего образа.
Родион помолчал, затем заговорил, как бы размышляя вслух:
— Чаша могла закипеть по какой-нибудь простой химической причине: она незаметно бросила туда щепотку подходящего вещества.
— Или там просто дырка в столе, и под этой тяжелой скатертью стояла электроплитка. Я уже думала об этом. Но почему она сразу заговорила о сестре? Как Ванга…
Родион замахал руками.
— Ерунда. С Вангой все ясно: к ней люди шли по предварительной записи, и узнать подробности о жизни того или иного человека легко. Все это штуки болгарского КГБ, для поднятия имиджа страны. Но с нами что-то другое… Допустим, ты просто сказала ей по телефону информацию о себе, о цели своего визита и, разумеется, о сестре…