Плот покачивало, глаза слипались, и Говард не заметил, как задремал.
— Эй! — окликнул его русский.
Говард вздрогнул, стал подниматься и вскрикнул от боли. Он забылся, упершись головой в бортовую камеру там, где был шов. От жары клей размягчился, волосы прилипли к шву — и там остались.
— Осторожнее надо, — сказал Горбунов.
— На себя посмотри.
Андрей коснулся виска — вчера он тоже расстался с клоком волос, — дернул себя за ухо и огладил отросшую за месяц бороду. Судя по задумчивости во взгляде, Горбунов прикидывал, стоит ли вступать в перепалку, и пришел к выводу, что не стоит. Он поднял руку, призывая Говарда взглянуть в указанном направлении.
На небе паслись «черные коровы» — шквальные тучи, а у горизонта громоздились кучевые облака. Причем не по всему горизонту, а в одном месте. Говарду не надо было объяснять, что это означает. Там был берег! Только нагретый землей и поднимающийся вверх воздух может устроить такую чехарду из облаков. И «черные коровы» такой правильной, четко очерченной формы встречаются лишь вблизи суши.
Течение несло плот как раз в ту сторону.
— Сейчас бы радиобуй! — в сердцах воскликнул Говард.
— Не трави душу, — мрачно проговорил русский.
Действительно, что толку сетовать? Радиобуй был нем как рыба. На двенадцатый день пути они увидели вдалеке корабль. Запускать ракеты или зажигать фальшфейеры было бессмысленно — на таком расстоянии в простеганном солнечными лучами воздухе их все равно не заметили бы. Поэтому они включили радиобуй, надеясь, что на корабле услышат их призыв о помощи.
Лампочка на куполе не зажглась. Радиобуй молчал. Со злости
Андрей выпустил в небо две ракеты. Все напрасно. Через пятнадцать минут корабль исчез из виду.
Они ослабили крепления, сняли коробку с купола и только тут заметили, что плафон, прикрывающий лампочку, расколот. Как такое случилось, когда, этого они не знали, да это их особенно и не занимало. Их волновало другое: сколь разрушительное действие оказала вода, просочившаяся через патрон внутрь устройства.
Говард вывинтил болты, поддел лезвием ножа крышку. Картина, представшая их взорам, не оставляла сомнений, что отныне на радиобуй они могут не рассчитывать. Конечно, они попытались вдохнуть в него жизнь, для чего разобрали тайваньскую «мыльницу», рассчитывая за ее счет поживиться радиодеталями. Но «мыльница» им ничем не помогла. Вот если бы у них был древний ламповый приемник, а не этот совершенный в своей примитивности, не предназначенный для ремонта, а годящийся лишь для утилизации мусор! Но что об этом говорить…
Полчаса спустя ближайшая «черная корова» прошла совсем рядом, оросив волны легким дождем и пожалев для плота даже одной-единственной капли. Зато кучевые облака, кажется, приблизились. Или Говарду это только чудилось: просто ему очень хотелось, чтобы это было так.
Глаза резало от напряжения, в них словно насыпали песка — но откуда здесь песок? Говарду было жарко. Так невыносимо жарко ему было только в Кувейте.
Это было настоящее пекло.
Никто не обещал им легкой прогулки, но сами они не сомневались, что пройдут победным маршем до самой границы с Ираком. А при наличии приказа — и дальше.
Что по-настоящему беспокоило морских пехотинцев, так это жара. И опасения их оправдались сполна: столько градусов Говарду на своей шкуре еще испытывать не доводилось. Дышать было нечем; пыль покрывала стекла защитных очков, их приходилось поминутно протирать; у плеч, там, где ремни бронежилета плотно прилегали к телу, уже на второй день появились кровавые волдыри.
Особенно тяжело приходилось на марше. Тяжелые «хаммеры» с пулеметом в кузове не были снабжены кондиционерами, а откидывать бронированные щитки и опускать стекла они не решались после того, как в первый же день после высадки какой-то фидай — фанатик-смертник, готовый пожертвовать собой во имя Аллаха, — дал очередь по кабине шедшего впереди колонны автомобиля. Никого, правда, не зацепило, но тут же последовало руководящее указание впредь передвигаться с соблюдением всех мер предосторожности. А того фидая пулеметными очередями превратили в фарш…
На четвертый день сержанта Болтона и рядового Баро послали в дозор. Они должны были разведать, так ли свободна впереди дорога, как это показывает аэрофотосъемка.
— Есть, сэр!