— Успеется. — Андрей продолжал бинтовать. — Ну, вот и готово.
Схватив весло, Горбунов стал лихорадочно грести. Плот закрутился на месте. Русский опустился на колени и начал загребать воду под плот, выбрасывая весло как можно дальше вперед. Но эффективность такой техники гребка оказалась крайне низкой. Плот продолжало сносить.
Наконец русский выдохся. Лицо его было красным от напряжения.
Они в отчаянии смотрели, как мимо проплывает берег. Добраться до него вплавь — даже такой возможности у них не было.
Говард сознавал, что не справится с прибоем. Его разобьет о скалы. К тому же повязка в воде ослабнет, и его кровь станет приманкой для акул, которые способны определять ее присутствие в воде в пропорции один к миллиону. Сегодня утром они снова видели их спинные плавники, и Говарду не хотелось найти кончину в желудке тупой реликтовой хищницы, даже если к тому времени он уже не будет ничего чувствовать по причине расколотой о камень головы. Все равно не хотелось.
Это если плыть вдвоем…
Андрей поднял руки, переплел пальцы и потянулся так, что его лопатки соприкоснулись. Потом положил ладони на плечи и рывком развел локти — раз, другой, третий. Похлопал себя по бедрам, по икрам, пошевелил ступнями.
Наблюдая за русским, Говард не испытывал ярости, только сожаление. Но тут Горбунов распустил моток капронового шнура. Одним концом он опоясал себя, другой привязал к петле на борту плота.
— Нас протащит мимо вон той скалы. Я доплыву до нее и подтяну плот.
Скала, о которой говорил Андрей, была последней в цепочке рифов. Если плот минует ее, остров останется у них за спиной, а впереди снова будет океан и эфемерная возможность пристать к другому берегу.
— Осторожнее, — сказал Говард. А что еще он мог сказать?
Андрей перевалился через борт и поплыл, подлаживаясь под ритм волн и стараясь держаться наискосок против течения. Он плыл так, чтобы оказаться у рифа в тот момент, когда расстояние между плотом и скалой будет наименьшим. Лишь в этом случае у него будет достаточно времени, чтобы взобраться на камень и закрепить веревку.
Говард придерживал моток шнура и следил за Горбуновым. Тот уже был метрах в двенадцати от рифа. Его голова поднималась и опускалась вместе с волнами. А рядом…
— Андрей!
Два неправильной формы шара уверенным фордевиндом43 двигались наперерез пловцу. Это были физалии — медузы, чаще именуемые «португальскими военными корабликами». Полупрозрачные сферы, наполненные газом и расцвеченные фиолетовыми разводами, удерживали у поверхности длинные ядовитые щупальца. Сфера также была увенчана волнистым гребнем, действовавшим как парус: при приближении к берегу медуза поворачивалась и, как настоящая яхта, подгоняемая ветром, уходила в море.
— Андрей!!!
Горбунов обернулся, повинуясь истошному крику Говарда. Он не понимал, что происходит. Закрутился на месте, вероятно, готовый увидеть плавник акулы. Его подняло на волне, и он отпрянул от оказавшейся совсем рядом физалии. Отпрянул как раз в сторону второй.
Говард представил, как предательские щупальца обвивают ноги Андрея, как жалят кожу стрекательные клетки…
Русский скрылся под водой, вынырнул, забил руками по воде. Стал отдирать от себя щупальца медузы. Потом опомнился, снова рванулся к рифу, но — поздно: шнур натянулся, и плот теперь оттаскивал Горбунова от скалы. Буксировать его за собой Андрею было не по силам. Он мог бы отвязать шнур, но вместо этого обернулся и махнул Говарду. Тот понял этот жест и стал выбирать шнур, стиснув зубы от боли, пронзающей забинтованную руку.
Он помог Андрею взобраться на плот. Ноги, живот, плечи Горбунова покрывали красные полосы, точно его исстегали плетью.
— Как ты?
Андрей дрожащими руками открыл «Викторинокс» и принялся соскребать с кожи комки слизи. При этом он витиевато ругался.
— Надо промыть, — сказал Говард.
— Чем? — криво усмехнулся Горбунов, вытягиваясь на полу плота. — Вода нам еще понадобится.
Говард поднял голову, чтобы бросить прощальный взгляд на остров, и увидел, что они не одни в океане. Огибая рифы, к ним шел белоснежный катер. Это было так красиво — ничего красивее он в жизни не видел! — так волшебно, что несколько секунд Говард не мог вымолвить ни слова.
— Андрей, — он повернулся к Горбунову. — Катер!
— Что?
Горбунов приподнялся и упал исполосованной медузой грудью на борт плота.
— Мы здесь! — завопил Говард. — Мы здесь!
Катер был уже совсем близко. На его носу, держась за релинги, стоят высокий загорелый мужчина и смотрел на плот. Лицо его было бесстрастно.