Лет пять назад у нас в Воронеже проходила ярмарка. Я всегда посещал подобные мероприятия. Именно на них подыскивал клиентов. Проходя по выставочному залу, я обратил внимание на расставленные вдоль стены новехонькие трактора с лакированными кабинками. Их рекламировал пухленький молодой человек в синей футболке. Мы разговорились с ним. Он привез трактора волгоградского завода. Материал был интересный, и я сделал вид, что заинтересовался им. На следующий день волгоградец посетил офис моей фирмы «СНГ-Лизинг». Кстати, мой офис выполнял важнейшую роль. Он был своеобразной визитной карточкой. Не в пример обшарпанным зоновским каморкам, там стояли столы из дуба, компьютеры, кресла…
Мы с Рыбаковым — так звали гостя — обсудили условия сотрудничества. Я прощупал, насколько крупные денежные мешки стоят за ним. Но, поняв, что мешками там не пахнет, переключился на лизинг.
Сущность лизинговых предложений заключалась в том, чтобы волгоградский завод выявил крестьян, у которых не хватало средств на покупку тракторов за полную стоимость. Тогда моя фирма «СНГ-Лизинг» выкупала бы технику у волгоградского завода и отдавала бы в пользование крестьянам. Крестьяне, в свою очередь, должны были произвести мне предоплату, а за остальное рассчитаться потом. Для меня главное было под любым предлогом выколотить деньги.
У Рыбакова загорелись глаза, кода я показал ему прайс-листы зарубежных банков:
— Они меня финансируют…
Тогда ничего не выгорело. То ли у Рыбакова полномочий не оказалось на заключение контракта, то ли не нашлось крестьян, которые могли бы уплатить первоначальный взнос, то ли процентные ставки оказались высокими…
В общем, попили кофейку и на этом расстались.
И вот Рыбаков объявился… Его сообщение раскрылось на экране монитора.
Я вскочил, захлопал в ладоши. Благо в это время в кабинете никого не было. Приставленный за мной следить капитан Воробьев умотал к своей пышногрудой контролерше.
Я срочно вызвал к себе Бурышева.
После того как я помог сыну Полигрова скачать рефераты, секретарше — напечатать служебные письма, Бурышев ко мне ходил свободно.
Ему даже выписали постоянный пропуск.
Тогда подполковник Казаков питал надежды, что я вот-вот выйду на нужных людей и колония раскрутится. Прицепы разлетятся не только по стране, но и по загранке. Казакова уже не интересовала Африка, он ставил на Южную Америку.
— Вот, — переводил я ему написанный на чешском текст. — Мексиканцы отвечают: заинтересовались вашим предложением… Согласуем в Мехико в головном офисе…
— Давай, давай, — шлепала меня по плечу огромная рука Дирека, которая при случае могла меня и прибить.
Когда на пороге технического отдела появился Бурышев, я плотно закрыл за ним дверь.
— Валерий! — строго заговорил я. — На меня вышел один человек… Он будет с тобой связываться… При общении с ним ты должен тютелька в тютельку выполнять каждое мое поручение. И не задавать мне лишних вопросов. Тогда мы заживем, и ты бросишь торговать компакт-дисками… Понял?
Бурышев кивнул.
Он всегда безропотно выполнял все мои задания, и я молил Всевышнего, чтобы эта его черта не изменилась.
Как следовало из сообщения, Рыбаков уже вырос из простого клерка до начальника отдела сбыта. Такую возможность я упустить не мог. Я послал Рыбакову полное похвал сообщение, в котором высоко оценил его деловые качества, сообщил, что «СНГ-Лизинг» нарастила прежние мощности и теперь готова к сотрудничеству не на бумаге, а на деле. О том, где я нахожусь, конечно же, упоминать не стал.
Получив мой ответ, Рыбаков сразу побежал к заводскому начальству. Обрисовал мою фирму «СНГ-Лизинг» как крупнейшую компанию, много лет работающую на рынке лизинга. И получил добро: наращивать контакты со мной и попытаться реализовать трактора, заполнившие все заводские задворки.
С тракторами, как и с прицепами, дела шли худо.
Чтобы максимально обезопасить себя, я перевел контакты с Рыбаковым на Бурьпиева.
Перед Бурышевым была поставлена задача: максимально раскрутить Рыбакова и через него волгоградских крестьян… Чтобы сделка пошла…
Я по Интернету, Бурышев по факсу методично бомбили Рыбакова: «найдены ли крестьяне, которым нужны трактора?», «обратите внимание на самые удаленные районы».
Когда пришел ответ «найдены», стали спрашивать «смогут ли заплатить за трактора?»
Кое-какие заминки возникли с обсуждением вопроса о размере первоначального взноса.
Мы предлагали, чтобы авансовый платеж крестьян составлял 30 процентов от стоимости тракторов, а на остальную сумму была установлена рассрочка сроком на два года.
Это не прошло.
Мы снизили планку: авансовый платеж 25 процентов…
Сговорились на 15 процентах.
Конечно, это не ахти какой высокий результат, но и на безрыбье рак рыба.
Помнится, появился мрачный Бурышев:
— Семен Борисович! Они согласны только на 15 процентов!
— Черт с ними!
В душе у меня ликовало. Но я виду не подал. Мне во что бы то ни стало нужны были деньги. Я уже все уши прожужжал администрации, добиваясь, чтобы меня отпустили в отпуск.
— У меня договоренность встретиться в Москве с торговым представителем Уругвая! — тыкал Казакову в мелко написанный по-английски текст, хотя, если бы его сумели перевести, я бы сразу оказался в штрафном изоляторе.
Я знал, что за примерное поведение можно было уйти в отпуск, и предпринимал к этому все возможные усилия. Если на кого-то я мог повлиять, апеллируя к интересам колонии, то подступиться к другим я мог только известным любому россиянину способом.
Дела с тракторами текли своим чередом.
— Надо ехать в Волгоград, — меня проведал Бурышев.
— А по факсу договорами обменяться нельзя? — спросил я.
— Требуют лично вас. Ведь это же серьезное дело. Хотят, чтобы только вы приехали на встречу с крестьянами и заключили договоры.
— Понятно, что серьезное, — я окинул взглядом высоченный забор с колючей проволокой, окружавший колонию.
— Я могу съездить, — вызвался Бурышев.
Подо мной чуть не сломался стул.
— Ты что! — вырвалось у меня.
Послать Бурышева — значило на корню загубить дело. Недавний школяр, безусый мальчуган мог насторожить волгоградских заводчан и крестьян. У солидной фирмы, работающей на пространстве всего СНГ, представитель должен быть внушающим доверие.
— Валерий, подумаем, — сказал я обиженному директору, который уже возомнил из себя крупного руководителя.
Но что делать?
Вечером, когда все разошлись и я остался в корпусе один, сел за письмо:
«Господину Рыбакову
oт fsb
…очень занят. Занимаюсь оформлением лизинга самолетов ИЛ-86…»
Так было солиднее. На ИЛ-86 летали президенты. Да и упоминание в аббревиатуре «fsb» не столько Фоки Семена Борисовича, сколько одного серьезного ведомства, не должно было остаться без внимания.
«Пришлю своего помощника…»
На что уже утром получил полное восторженных слов письмо Рыбакова:
«Рад вашим успехам! Надеюсь, что лизинг тракторов в вашем бизнесе получит такое же распространение, как самолетов».
— Надейся, надейся, — не удержался я и прорвался смехом.
По распоряжению руководства зоны, озабоченного моими
переговорами с уругвайским торгпредом, я переехал жить в техотдел, где теперь за шкафом стояла моя раскладушка, а в шкафу лежал свернутый матрац.
Я знал администратора футбольной команды, с которым когда-то пригонял «мерседесы». Солидный мужчина, который как никто другой подходил на роль представителя крупной фирмы. Фамилия у него была Шатун.
Я еле уговорил его проведать меня. Шатун удивился, когда его без проволочек впустили в колонию.
Стоило ему появиться в приемной начальника колонии, как секретарь провела к Полигрову.
Полковник: