Продолжая бормотать в том же роде, старик увлеченно и с явным знанием дела занялся оружием; Ника тем временем легла поближе к костру и мгновенно уснула. Блямс покачал головой, потом снял куртку и заботливо укрыл девушку.
— Так-то лучше, — заметил он, — а то ночь-то, кажись, прохладной будет. — И добавил, обращаясь к товарищу. — Умаялась, девчонка. Глянь, только легла, а уж спит без задних ног. Оно неплохо бы и нам… Дед, кто первым караулить будет, ты иль я?
— Я покараулю пару часиков, — ответил старик, не поднимая головы от «Ремингтона», — спи.
Блямс широко зевнул, потянулся и направился к зарослям по малой нужде.
Когда он уже расстегнул штаны, ему неожиданно показалось, что за разлапистым кустом борщевика кто-то стоит. Пожалев, что не захватил биту, Блямс тихонько шагнул в сторону, заглядывая за широкие листья. В зарослях было темно, но там и впрямь кто-то был, какая-то смутная бесформенная фигура ростом с самого Блямса. Темный силуэт незнакомца странно колыхался и сверлил Блямса крохотными сверкающими глазками.
— Эй, — негромко окликнул неизвестного Блямс, — ты кто? Чего ты тут?
В ответ раздалось зловещее шипение, и фигура стремительно выросла на целую голову. От неожиданности Блямс шагнул в сторону и наконец разглядел незваного «гостя»: буквально в пяти метрах от него высилась целая гора… из пасюков! Не меньше полусотни крыс, стоя на спинах друг друга, образовали подобие живой пирамиды, вершину которой венчал сам крысиный король, угрожающе поднявшийся сейчас на задние лапы!
— Беда… — прошептал парень осипшим голосом; но тут же взял себя в руки и гаркнул во все горло: — Беда! Беда! Сючья лава!!! Де…
В следующий миг крысиный король прыгнул ему на грудь, норовя вцепиться в горло. В Блямса точно пушечное ядро врезалось. Он пошатнулся, едва устояв на ногах, но успел ухватить пасюка за шею и что было силы сдавил, одновременно стараясь удержать зверя на расстоянии вытянутых рук. Крысиный король бешено защелкал челюстями перед самым его лицом и принялся рвать когтями предплечья, а потом нанес несколько мощных ударов задними лапами в живот. Испугавшись, что пасюк вот-вот выпустит ему кишки, — Блямс зарычал и отшвырнул крыса прочь. Тот отскочил от земли, точно мяч, и вновь бросился на парня. Блямс пнул короля ногой, вторично отправив того в нокдаун, а сам развернулся и кинулся прочь — к костру, вопя во все горло.
Ника, которая только-только уснула, подскочила точно ужаленная. Ее глазам в неверном свете костра предстала жуткая картина: прямо на нее с вытаращенными глазами мчался окровавленный Блямс, его огромными прыжками настигал здоровенный пасюк, а за ними следом катилась живая волна крыс!
— Ложись! — раздался крик Деда.
Парень не заставил повторять дважды и упал, накрыв собою девушку. В ту же секунду грянули подряд три выстрела. Первый уложил крысиного короля, два других угодили в плотные ряды пасючьей лавы, скосив разом десятка полтора атакующих тварей. Потерявшие вожака звери дрогнули — их строй нарушился, и атака захлебнулась; крысы с визгом метнулись в разные стороны. Замешкавшихся настигла карающая рука Блямса, который успел вскочить и теперь вовсю орудовал битой, сопровождая каждый меткий удар обычным своим восклицанием «Блямс!».
Когда все было кончено, друзья подошли к догорающему костру и огляделись. Поляна вокруг них была густо усеяна телами мертвых и издыхающих тварей. В центре лежал сам крысиный король. Его могучие задние лапы конвульсивно подергивались. Блямс осторожно потыкал его носком ботинка.
— Сдох, сючье величество, — констатировал он.
— Так, говоришь, этой ночью не сунутся? — уточнил Дед с сарказмом в голосе.
— Оплошал малость, — вздохнул парень и болезненно крякнул, снимая располосованную пасючьими когтями рубаху.
— Ой, ты же весь в крови! — ахнула девушка. — Я перевяжу.
— Я и сам могу, — смутился Блямс.
— Перевяжи, перевяжи, — одобрил старик. — И на-ка вот, — добавил он, извлекая из недр безразмерного плаща флягу, — промой этим раны-то. Жалко, конечно. Ведь это, доложу вам, настоящее виски. Но иначе наверняка пойдет нагноение.
Ника умело приступила к обработке ран. Блямс лишь шипел, когда она обильно поливала его виски, но терпел. Особенно пострадали предплечья, которые пришлось забинтовать целиком. Но и на животе крысиный король оставил в память о себе восемь глубоких царапин, две из которых были скорее не царапинами, а резаными ранами.