— Это из семнадцатой квартиры?
— Нет, из ноль-пятой. В полуподвале которая. Прежде там дворник жил, да сразу после революции с семьей исчез. Уехал, наверное, к себе в Казань. Странно, по нынешним временам чекист бельэтаж себе без споров возьмет, профессорскую квартиру, никто поперек слова не скажет.
— А нам все равно, чекист или дворник. Наше дело — электротехника, чтобы порядок был, не искрило, не коротило. Иначе до беды недалеко. От замыкания и пожары бывают. Вот неделю назад на Патриарших прудах чуть дом не сгорел, хорошо, вовремя потушили. Самовар электрический жильцы включили, а проводка возьми и задымись. От проводки — обои, шторы… Один человек таки погиб в огне. А кабы сгорел дом? Не дом, домина, в шесть этажей. Куда жильцов? На уплотнение в другие дома? Поэтому очень важно держать всю проводку в исправности.
О жильце, чекисте-нечекисте, Александр Александрович не спрашивал, но Сашка почуял: вот оно!
Так и шли они от квартиры к квартире. Где-то их ждали прямо на пороге, где-то пришлось стучаться, и им открывали, а где-то и не открывали. Александр Александрович такие квартиры в книжечке помечал, писал «не осмотрены». А другие — осмотрены, и даже записывал, где какой ремонт сделан, а где будет нужно делать, и что для того ремонта потребуется. Все обстоятельно, неспешно. Одно слово — мастер.
Все квартиры обошли, и в полуподвале, и в первом этаже, и в бельэтаже. Обошли, но никого подозрительного не нашли. И чекиста-нечекиста тоже. Потому что подвальная квартира, вернее, дворницкая комнатушка оказалась запертой, но не изнутри, а снаружи — на хороший амбарный замок.
Александр Александрович нисколько не смутился, а, как обычно, пометил в книжечке «не осмотрена», да и пошел к выходу. В полуподвале никто больше и не жил. Зачем, если даже бельэтаж почти пустой?
Они уже пересекли половину двора, когда их догнал человек — молодой, худой, лицо простодушное. Ничего чекистского.
— Вы, простите, электрики?
— Электротехники, — поправил Александр Александрович.
— Да, электротехники, еще раз простите. Вы в мою каморку не зайдете? А то я у приятеля засиделся, ничего не слышал, а в коридоре встретил Анну Егоровну, соседку, она и сказала, что мастера все квартиры осматривают и ремонтируют. А у меня, как назло, то и дело неприятности с электричеством.
— Вы из какой квартиры?
— Квартиры — громко сказано, я в дворницкой живу. Ноль-пятый номер. Этаж — нулевой, другими словами — подвал.
Арехин неспешно перелистал записную книжку.
— Ноль-пятая, ноль-пятая. Да, есть, не осмотрена. Но мы, гражданин, еще и завтра работать будем, еще много непроверенных квартир осталось, помимо вашей. Вдруг еще жильцы объявятся.
— Но, может быть, глянете? Вдруг какой материал понадобится, а у вас завтра его не будет.
— У нас и сегодня ничего не осталось. — Арехин вел себя как уставший рабочий человек.
— Вот вы и осмотрите, что нужно, да завтра и захватите. Если что — то и прикупить можно.
— Прикупить?
— У частников. Я заплачу. Хорошо заплачу.
— Ну, ладно, — сдался Арехин. — Посмотрим Сейчас.
Хорошо, что тезка О вошел в роль, на жильца смотрел скучно, без интереса, только «заплачу» чуть оживило. Электротехник не жильцов запоминает, а неполадки.
Вернулись в подвал, жилец отпер дверь.
В дворницкой царили порядок и чистота. Вещей мало, мебели тоже — шкаф у стены, столик, тумбочка, железная кровать и две табуретки. Ни пыли, ни грязи. Пол чистейший. Окно заставлено картонкой, которую жилец тут же убрал.
— Чтобы не подглядывали, — объяснил хозяин. — Мне-то все равно ничего, кроме чужих ног, из окна не видать.
Арехин равнодушно пожал плечами. Какое дело электротехнику до вида из окна жильца?
Но проводка в дворницкой подкачала. Оплетка местами пачкала обои, дешевые, но явно поклеенные недавно, слишком свежими были они для дворницкой. Арехин прикоснулся пальцем — так и есть, крошится.
Он проследил за проводкой.
— Замыкает часто, — пожаловался жилец.
— А не должно бы. Лампочка слабая. В розетку самовар, поди, включаете?
— Электроплитку. Керосинку держать не хочется — дым, вонь. Не терплю грязи. — И, предупреждая вопрос, добавил: — Я ее, электроплитку, товарищу одолжил. Наденек.
— А проводка рассчитана на пятьдесят уаттов. С запасом рассчитана, даже с большим запасом, но плитка для нее — многовато. А главное — в распределительной коробке стоит предохранитель. Как свыше двухсот уаттов нагрузка на линию, он нагревается, срабатывает и отключает электричество. Потом охладится — и включает.
— И что можно сделать? Нельзя этот предохранитель… того… обойти?
— Если в вашей квартире установить другую проводку, то можно и предохранитель перенастроить. Иначе пожар случится. А еще на подстанции порой отключают и дом, и улицу.
— А что можно сделать?
— В этом случае ничего. — И Арехин прочитал привычную лекцию о состоянии и перспективах электростроительства в революционной России. — А вам нужно выбирать: либо никаких электроплиток, либо менять проводку.
— Так поменяйте. Мне хорошая проводка нужна.
— Это придется от распределительной коробки тянуть. Метров сорок.
— Скажите, сколько будет стоить — заплачу.
— Что деньги, пустое.
— Я старыми, империалами.
— Э… Я поищу, — сказал Арехин. — Но обойдется недешево. Двести рублей. С работой, — поспешно добавил он.
Жилец торговаться не стал, двести так двести.
На том и расстались — до завтра.
Пошли они не в МУС, а в отделение электротехнической службы. Вдруг кто следит, тогда странно покажется — электротехники, а с работы ушли в угро.
Из отделения вышли через заднюю дверь, одним проходным двором, другим, — а там уже и «Паккард» ждет. Все-таки автомобиль — замечательная вещь. Жаль будет расставаться.
— Мы что, завтра будем проводку менять? — с энтузиазмом спросил тезка О.
— Увы, нет. Время электротехников кончилось. Время браться за маузеры.
— Это — он?
— Жилец подвальной квартиры? Возможно. Во всяком случае, квартира интересная. Вы, Александр, заметили потайную дверь?
— Потайную дверь? Нет, не заметил, — честно ответил Орехин.
— Даже не потайную, а спрятанную. Шкафчиком заставленную. Но на полу характерные царапины, шкаф туда-сюда двигают.
— И в той комнате…
— В той комнате может быть все, что угодно. Даже вообще ничего. А мы ночью проверим.
— Ночью? А почему не сейчас?
— Вы, Александр, помните: когда Матвей Доронин бежал, серьезно пострадали трое конвойных. А нас всего двое. И потом, вдруг за тайной дверью — сообщник?
— Сообщник? У него есть сообщник?
— Не знаю. Но учитывать эту возможность нужно.
В МУСе Арехин вместе с тезкой О доложили Оболикшто: необходимо провести обыск в подозрительной квартире ноль-пять дома сорок два по улице имени товарища Троцкого.
— Это дело. Когда?
— Сегодня ночью. Не ставить же ему, в самом деле, новую проводку.
Сашка к делу подошел ответственно: разобрал, почистил, смазал и снова собрал маузер, патроны проверил — не разболтался ли какой. То же сделали и Лютов, и сам товарищ Оболикшто.
Арехин же весь вечер просидел за столом с единственным стаканом чая, правда крепкого.
Крепкого — оттого что из дома принес своего, музейно-буржуйского.
Пока он с Арехиным упырем занимались, МУС транспорт получил. Пролетку, лошадь средних лет и кучера, красно-армейца-инвалида Семкина. Понятно, неинвалиды из подходящих все на фронте. У Семкина трех пальцев на правой руке не хватало, а в остальном — хоть куда. Старик только, лет сорок ему. Для кучера — не страшно. Три месяца он со своей лошадью при каком-то театре состоял, да театр погорел.
Ну, МУС не погорит. Такое представление устроим, вся Москва в очередь встанет.