— Если это так, — невозмутимо произнес Пилипенко, — то у меня есть все основания полагать, что это именно вы подсыпали девушке яд. Скажем, во время совместного завтрака.
— Яд? — удивился Щеглов, и лицо его переменилось.
Следователь внимательно наблюдал за ним.
— А ведь вы что-то знаете, — вдруг сказал он.
— Нет! — возразил Щеглов, слишком громко для того, чтобы ему верить. — Ничего я не знаю сверх уже сказанного. Просто это непонятно. Кому и зачем надо было травить Лизу? Впрочем, в кафе было людно. Мы смотрели, как лыжники взлетают на парапланах. Мимо ходило много людей. Кто-то мог бросить ей в стакан какую-нибудь капсулу. Я не знаю.
— Может быть, объектом отравления была не Лиза, а вы? — предположил Пилипенко. — У вас есть враги?
— Множество. У бизнесмена всегда есть враги. Но все они остались в Москве.
— Почему бы кому-то из них не последовать за вами сюда? — задумчиво проговорил Пилипенко, не спрашивая, а будто рассуждая вслух. — Да, вот еще что, — вдруг встрепенулся он. — Думаю, вы должны это увидеть. — И следователь выложил на стол фотографии места преступления.
Реакция Щеглова была неожиданной: его затрясло.
— Что вы мне показываете? Разве это она?
Он взял одну фотографию, приблизил ее к глазам и с негодованием отшвырнул.
Жаров задумался. Только теперь он сообразил, что Щеглову раньше не были известны подробности убийства, он даже не знал об изнасиловании. Известие о смерти своей девушки он принял сегодня утром почти равнодушно. Или только теперь, запоздало, пришло к нему переживание? Как-то не верится…
— Кто же это сделал? — почти вскрикнул он.
— Пока неизвестно, — сказал Пилипенко. — По крайней мере, вряд ли это сделали вы.
— Да уж…
— Вряд ли бы вы стали насиловать девушку, тем более мертвую, ту, которую только что бросили.
— Мертвую?
— Именно. Тот или те, кто это сделал…
И следователь в нескольких словах рассказал Щеглову об Олеге, о «любви с первого взгляда», об украденной сумочке.
— Любовь, значит… — неприятным голосом пробормотал Щеглов, и на сей раз его реакцию можно было понять.
— Он что-то скрывает, — с уверенностью сказал Пилипенко, когда они спустились на стоянку. — И Щеглов, и парнишка лгут, а у нас не хватает материала, чтобы их изобличить.;
— Может быть, они как-то связаны друг с другом? — предположил Жаров.
— Может быть, — отозвался Пилипенко. — Ясно одно: это тупик. Нет больше никаких фактов, и вряд ли они еще по-; явятся. Если начальство ознакомится с существующими вы-, кладками, то мне просто прикажут повесить все на мальчишку.
— Невзирая на письмо, на эти наблюдательные посты? На; поведение Щеглова?
— Да. Все это покажется несущественным, не имеющим отношения к делу. «Наблюдательные посты» — это всего лишь моя фантазия: мало ли кто где сидел и курил «Ирбис»? Щеглов просто по-своему переживает случившееся, потому и неадекватен. Лишние следы принадлежат случайным людям: мало ли кто шатается по пляжу… Короче, дело закроют, и все.
— А яд? «Солнечный удар», который непонятно как, кем и зачем…
— На это просто закроют глаза. Может быть, девушка решила покончить с собой, но смерть пришла к ней в другом обличье…
Пилипенко открыл дверцу своего «жигуленка» и повел головой, приглашая Жарова в машину.
— Нет, я останусь, — вдруг решил он. — Похожу тут вокруг может быть, найду еще какой-нибудь из этих загадочных «постов».
— Ну, как знаешь.
Когда машина скрылась за поворотом, Жаров уже пожалел, что не поехал. Придется возвращаться своим ходом… Что он сможет здесь найти? Пустая трата времени.
Жаров обошел отель, заглядывая под каждый куст. Нигде не было видно ни окурков «Ирбиса», ни каких-либо следов наблюдения.
«Итак, мы имеем два «поста», — рассуждал он, — на обрыве над пляжем и около автостоянки. Все-таки версия о том, что следили не за девушкой, а за Щегловым, отпадает, потому что, судя по состоянию окурков, наблюдатель у базальтового валуна был на своем месте в день убийства уже после того, как Щеглов расстался с девушкой и отвез ее на новую квартиру».
Жаров прошел через можжевеловую рощу. Мучительный жаркий день подходил к концу, солнце светило почти горизонтально, рельефно выявляя стволы. Запах смолы стал еще гуще…
Вот и базальтовый валун, с черными, маслянисто блестящими боками. Жаров представил, как на нем сидит какой-то спецназовец в камуфляжной форме… Немыслимо. Или такой человек в черной шляпе, в темных очках… М-да. Шпионская версия не клеилась.
Жаров спустился на пляж, цепляясь за горячие корни. Здесь уже ничто не говорило о произошедшей трагедии, только камни помнили кровь, а весь песчаный пятачок был уже испещрен следами.
Здесь будут купаться и загорать, заниматься любовью, даже не зная, что произошло на этом песке, на этих камнях. Впрочем, никто не знает, что и как здесь произошло…
В вечерних лучах место выглядело по-новому, камни сверкали, два крупных валуна-отторженца, казалось, парили над пляжем… Вдруг Жаров заметил какую-то искру среди голышей. Он медленно подошел, не теряя ее из виду. Просто кусок разбитого стекла? Или…
Нет! Это было именно то самое «или», маленькая сверкающая капля, именно оно — нечто новое, что могло двинуть расследование дальше.
Жаров нагнулся и подобрал маленький кулон на серебряной цепочке.
Цепочка разорвана. Кулон выполнен в форме капли. Где-то совсем недавно блеснула точно такая же капля… Жаров зажмурился, представив, будто в темноте шарит луч прожектора, описывая над морем круг — в поисках неостывшего воспоминания…
Ну, конечно же! Подобный кулон он видел сегодня утром на груди Олега Горенко, голубоглазого мальчишки, который был виновен лишь в том, что подобрал сумочку, что по обоюдному согласию занимался «любовью с первого взгляда» с девушкой, которую убил и растерзал неизвестно кто.
Жаров, довольный своим уловом, сидел в маршрутке, идущей на автовокзал Ялты. Несколько раз он порывался позвонить Пилипенко, но передумывал, пряча мобильник в карман. Следователь наверняка спит после трудного, отмеченного сразу двумя убийствами дня. Жаров покажет ему свою находку завтра с утра.
Теперь все показания молодого человека можно поставить под сомнение. Жарову уже мерещилось какое-то тайное общество, все члены которого носят одинаковые кулоны. Некий масонский заговор… «Обитель на белой горе…» Секта жестоко карает провинившегося адепта, а исполнитель именно он, Олег Горенко.
«Газель» мчалась по Южнобережному шоссе в сторону Ялты. Солнце скрылось за горами, стремительно темнело, но жара и духота ничуть не отступали, будто бы этот изнурительный день лишь притворился мертвым.
Домой той ночью Жаров не поехал, поскольку компьютер был у него только в офисе редакции. Слава богу, он забыл утром выключить кондиционер и, войдя, словно сразу окунулся в холодную воду.
Он набрал в интернет-поисковике ключевые слова: «солнечный удар яд» и получил исчерпывающую информацию по этому веществу. Воистину, для мировой паутины нет тайн!-
Яд «Rh-SUN/16» применялся еще советским КГБ, когда надо было убрать человека где-нибудь в соответствующей обстановке, например на морском курорте. Так, в 1976-м году был отравлен болгарский агент Ламбовски, он умер на пляже в Варне, на глазах у сотен людей, и только посвященные знали истинную причину его гибели. В нынешней бандитской цивилизации «солнечным ударом» никого не удивишь, и спецслужбы от него давно отказались, зато было несколько случаев применения этого секретного яда различными мафиозными группировками, так сказать, для внутреннего пользования, когда заведомо ясно, что ни милиция, ни тем более Комитет вмешиваться в разборку не будут. В принципе, вещество можно достать, хотя оно и стоит недешево. Из всей добытой информации Жаров сделал вывод: тот, кто покушался на девушку, не мог быть рядовым гражданином, вроде Щеглова, он наверняка имеет отношение к каким-то особым подразделениям, например, является профессиональным киллером. Если же здесь действует секта, то неизвестно, чем могут быть ограничены ее возможности.