— Нет-нет, — пробормотал Виталий. Продолжайте.
— В мозгу начались необратимые изменения, а запустить сердце не удалось. В девять пятьдесят шесть доктор Копперфилд вынужден был констатировать смерть. Примите мои искренние соболезнования.
— Спасибо. Но вы… То есть Айша… Мисс Гилмор… Как это все…
— Видите ли, сразу после окончания реанимационных мероприятий доктор Копперфилд провел расследование. То есть задал мисс Гилмор несколько вопросов. Аппаратуру мог отключить только тот, кто находился в палате. Изменение режима можно произвести и с центрального пульта, но оказалось, что был разрушен распределительный блок.
— Что значит — разрушен?
— Сильным ударом тяжелого предмета, — с некоторым смущением пояснил Пензиас.
— Каким?
— В том и проблема. — Доктор почесал подбородок. — Ничего такого… тяжелого… в палате не было. Все это вообще странно. Если мисс Гилмор хотела… Проще было отключить рубильники, но на щитке — он, вы знаете, на противоположной от кровати стене — все было в порядке. А распределительный блок… это пластиковая коробочка, внутри процессор, и кабели идут на воздуходувку, кардиостимулятор… Такое впечатление, будто по аппарату ударили чем-то тяжелым. Миссис Окленд подтвердила, что мисс Гилмор находилась в палате одна, а дверь была заперта изнутри. Доктор Копперфилд вынужден был вызвать полицию. Извините, на его месте я сделал бы то же самое — это предписано инструкцией. Кстати, меня вызвали из дома уже после того, как полицейские прибыли на место… э-э… происшествия.
— Место происшествия, — повторил Виталий. Происшествие. Event. Он хотел сказать — убийство?
— Детектив Мэнтаг… вы с ним наверняка встретитесь… он провел допросы. Сестра Гилмор, по его словам, дала ложные показания. Понимаете, кто-то сказал ему… не знаю, кто… о ваших отношениях, и Мэнтаг сложил два и два. Это его слова, извините.
— Дина, — перебил врача Виталий. — Я хочу ее видеть.
— Конечно. Пойдемте.
Должно быть, это был больничный морг. Ослепительно белое помещение. Как вход в Чистилище. Металлические шкафы. Холодильники? Стол посреди комнаты, накрытый светло-зеленой простыней, под которой угадывались контуры женской фигуры. В комнате кто-то еще: мужчина, женщина. Виталий плохо воспринимал окружающее, с ним поздоровались, он ответил, а может, и нет, неважно. Значение имела только женская фигура под простыней. Протянуть руку и откинуть…
Не было сил.
Доктор Пензиас снял с лица Дины светло-зеленую паранджу. Жена спала. Как обычно, как спала уже восемь лет. Ничего в лице не изменилось. Та же линия скул. Спокойное выражение. Губы чуть приоткрыты. И только на шее больше не бьется тоненькая синяя жилка — Виталий всегда смотрел на эту жилку, сидя у изголовья Дины и обращаясь к ней с вопросом или рассказом о том, как провел день.
Дина… Динора. Господи, как теперь жить?
Он открыл глаза и увидел белый потолок. Обморок? Только этого не хватало. Попытался встать, но мешала игла в локте. Виталий приподнялся — да, капельница. Неужели ему стало дурно?
Доктор Пензиас подошел и встал рядом с кроватью.
— Вам лучше? — спросил он. — Не беспокойтесь, это нормальная реакция, вы очень устали от перелетов, чуть ли не сутки в самолете, и еще стресс… Все в порядке, капельницу сейчас снимут.
— Мисс Гилмор не могла этого сделать, — твердым (действительно ли твердым?) голосом сказал Виталий.
— Поговорите с детективом Мэнтагом, — уклончиво произнес доктор. — Он ждет вас в моем кабинете.
— Я хочу видеть мисс Спенсер.
— Поговорите с детективом, — повторил доктор. — Извините, мне нужно работать. Сейчас вас освободят от иглы. Идите ко мне в кабинет, хорошо?
Виталий пошел — минут через десять, когда молчаливая медсестра (он же знал, как ее зовут, видел много раз… Марта? Мири? Не вспомнил) сняла капельницу, улыбнулась и вышла, не произнеся ни слова. О чем она думала? Неужели все в больнице вообразили, что Айша… Как они могут так думать? Работали вместе, разговаривали о жизни. И что? Разве не бывало, что очень милые люди оказывались серийными убийцами?
В кабинете Пензиаса стоял у окна и вглядывался в темноту наступившего вечера детектив Мэнтаг. На детектива, в представлении Виталия, этот человек был похож не больше, чем Элла Фитцджеральд на Венеру Милосскую. Маленького роста толстячок в плохо сидящем костюме неопределенного цвета — то ли кремового, то ли светло-ко-ричневого. Лысина, толстенькие кулачки, которые детектив разжал, обернувшись к Виталию и протянув руку.