Однако пора мне, закончив с необходимым вступлением, приступить непосредственно к рассказу о том, что произошло со мной сорок лет назад и как безбожная эллинская философия и губительные пороки едва не увлекли меня туда, где тернии, и ехидны, и василиски, и гады ползучие…»
Глава 3
ПЕРВЫЙ ЛЯПСУС
«Заутра день взойдет во мгле;
Подымутся стенанья;
Увидят труп твой на столе,
Недвижный, без дыханья».
— Ну, что скажешь? — спросил профессор Костромиров, отрывая взгляд от ветхих страниц древнего манускрипта.
Начавший уже было совсем задремывать Хватко поспешно выкатил глаза и, энергично потерев обеими руками лысину, заявил:
— Да-а… я тебе скажу… да-а… внушает, ядрен-матрен!.. Но кто мог тебе сделать столь дорогой подарок? Относительно адресата имеешь какие-нибудь соображения?
— Абсолютно никаких! — развел руками ученый. — Если бы кто хотел, чтобы я оценил подлинность этого документа, к чему анонимность? Если же это презент, зачем опять же даритель скрыл свое имя?
— Ситуация загадочная, — подтвердил Вадим Вадимович.
— Да еще повествование обрывается, зараза, на самом интересном месте!
— Эт-то точно, — согласился следователь, с трудом подавляя зевоту. — Однако что ж?.. Засиделся я у тебя, пора й честь знать.
— Кофею на дорожку? Или на посошок?
— Кофейку, кофейку, — замахал Вадим руками, — а то еще в метро усну. Как в прошлый раз.
— Нет, уж ты сегодня лучше на такси.
— И то верно. Но все равно, давай завари мне чашечку, да покрепче. Завтра на работу, а головной боли, чувствую, не избежать… А все ты: «Еще рюмочку, еще по глоточку».
— Окстись! — возмутился профессор. — Чья бы корова мычала.
— Ты, ты! И даже не спорь. Во всем ваш брат, рефлексирующий интеллигент, виноват.
Наутро Горислав Игоревич проснулся от назойливого электронного наигрыша — звонил телефон, и, по всей видимости, уже давно. Поминая черта и всю его многочисленную родню, Костромиров вылез из постели и осмотрелся в поисках своего мобильника. Но оказалось, что трезвонит городской.
— Слушаю вас! — осиплым со сна голосом произнес Горислав, с неудовольствием глядя на часы — семь тридцать утра, вполне мог бы еще поспать полчасика.
— Здравствуйте, Горислав Игоревич, — донеслось с другого конца телефонной линии. — Извините, что тревожу в столь ранний час… Я вас не разбудил?
— Нет, не беспокойтесь. С кем имею честь?
— Ах, вы меня не узнали? Это Руслан Соломонович Щербинский беспокоит, помните такого?
Доктора юридических наук, профессора Щербинского Костромиров, разумеется, помнил. Хотя последний раз видел его лет пять назад, если не того больше. Гориславу моментально представилась сухонькая согбенная фигурка, высокое чело, увенчанное неизменной ермолкой черного бархата, обрамленной вечно всклокоченными пучками седых волос, морщинистое, с мелкими чертами лицо и глаза под тяжелыми веками — большие, печальные, как у старого лемура; собственно говоря, Горислав именно так про себя и звал Щербинского. Профессиональные интересы Щербинского и Костромирова никак не пересекались, однако старик был страстным библиофилом, а некоторые раритеты, хранящиеся в обширном собрании доктора, вызывали у Горислава искреннюю зависть. При всем том Щербинский, сохранив, несмотря на возраст, азартную натуру игрока, частенько ввязывался во всевозможные коммерческие аферы. А поскольку последние, как правило, завершались полным финансовым крахом, Руслан Соломонович довольно регулярно испытывал острую потребность в значительных суммах наличных денег, так что даже принужден был периодически расставаться с некоторыми наиболее дорогостоящими экземплярами из старопечатных изданий своей коллекции. И пару раз в качестве спасительного покупателя выступал профессор Костромиров. Именно так они когда-то и познакомились.
— Ну, как же, как же, Руслан Соломонович. Доброе утро… Чем обязан?
— Что вы! Это вы меня сильно обяжете, если… если… Драгоценный Горислав Игоревич, не могли бы вы заехать ко мне домой, мне жизненно необходим ваш совет и… возможно, ваша поддержка.
— Конечно, почему нет? Скажем, послезавтра я…
— Нет, нет, это может оказаться слишком поздно. Я прошу вас приехать сегодня, а лучше — прямо сейчас!
— Вот как? — удивился Костромиров. — Честно говоря, мне сейчас не совсем…