— Проходите, пожалуйста, — мило улыбаясь, сказала Нина Васильева.
Я вошел и в громадном коридоре даже растерялся. Нина была одета в голубенький халатик и такие же тапочки. Ее безупречные ноги вновь привлекли мое внимание. Встряхнув головой, я посмотрел женщине в лицо.
— Разувайтесь. Обувь можете оставить здесь, ее никто не украдет.
Я скинул ботинки и пошел вслед за хозяйкой в глубь квартиры. Квартира была великолепна. Дорогая мебель дополняла удачный интерьер. Видно было, что тут поработали дизайнеры. Она провела меня в зал, села в мягкое кожаное кресло и спросила:
— Вам чай, кофе или что покрепче?
Я наконец обрел дар речи:
— Я за рулем. Если можно, чайку.
— Красный, черный, зеленый, белый, желтый, с бергамотом, лимоном?
— Все равно. Я не гурман.
Она грациозно поднялась и вышла из зала. Я не мог представить ее на кухне с чашками и чайником. Эта женщина была создана для любви или чего-то еще высокого, а тут такая проза…
Но она вошла через некоторое время, обдав меня волной дорогих духов и запахом хорошего чая. На подносе она несла две кружки, сахар и конфеты.
— Я налила нам Дунтин Би Ло Чунь, что в переводе с китайского означает "Изумрудные спирали весны". Вы не против? Это элитный зеленый чай. Привезен из Китая. Итак, о чем же вы хотели со мной поговорить?
Я отхлебнул чаю и, отметив про себя вкус напитка, произнес:
— Я побывал на фирме, где работал ваш муж. Первый вопрос. Каковы ваши отношения с директором фирмы? Только, если можно, честно.
Я думал, что она обидится и выльет мне в лицо кружку ароматного "Дунтина", но женщина лишь слегка опустила глаза, а потом вновь их подняла и спокойно ответила:
— Никаких. А что, до вас дошли слухи, будто бы мы с ним… были любовниками?
— Да.
— О, я догадываюсь, откуда ветер дует. Но вам скажу, как на исповеди. У нас с ним ничего не было и не будет. Да, муж ревновал меня к нему, но вы сравните моего мужа и Глеба
Егоровича. Могла бы я стать его любовницей? Да и ради чего?
— Ради денег, например?
— Ради денег? Пожалуй, да, но меня они сейчас совсем не интересуют. Видите, живем мы не плохо. Я бы даже сказала, хорошо, а что еще нужно? Да, мой муж не олигарх, ну и что? Зато он очень хороший человек и любит меня.
"Ее слова бы да в уши многим женщинам, которые "пилят" своих мужей за низкую зарплату или мечтают выйти замуж за "денежный мешок", — подумал я.
— Хорошо, оставим эту тему, если вы, конечно, мне не лжете. Второй вопрос: как вы считаете, могли ваш муж исчезнуть, ну, хотя бы для того, чтобы скрыться от органов правосудия?
— А что он натворил? Вам стало что-то известно?
— Нет, но на фирме говорят, что в некоторой степени именно от него зависело, получат сотрудники фирмы деньги или нет.
— Ну и что же здесь удивительного? Он же финансовый директор.
— Я хотел сказать, что не мог ли он с этими финансами куда-то… скрыться.
— Вы пейте чай, пейте. Он вам не понравился?
Я кивнул.
— Понравился, но вы не ответили.
— Я не знаю. — Нина отвернулась. — Он не такой человек. Да и если бы он захотел это сделать, то, я думаю, сказал бы мне об этом.
— Вы так ему доверяете?
— Ну да.
— Вы святая женщина. Сейчас никто никому не доверяет, даже родственники и родители. А уж муж и жена "хоть и одна сатана", но порой жизни у них, даже в семье, — разные. Человек сам по себе одинок и может надеяться только на себя.
— Вы это специально говорите?
Я посмотрел на эту безупречно красивую женщину. Или она обманывает меня, или действительно так сильно любит своего мужа. Я не верил, что ТАКИЕ женщины могут ТАК любить.
— Хорошо, еще один вопрос. Ваш муж курил трубку?
— Он не только курил, он их собирал.
— Вы можете показать мне его коллекцию и именно вот эту трубку?
Я достал фотографию, которую совсем недавно дала мне Нина Васильева.
Она вгляделась в мужа, что-то прикинула в уме и сказала:
— Коллекция находится в его кабинете. А именно эта трубка была его любимой. Она изготовлена еще в восемнадцатом веке. Это очень дорогой эксклюзив. И он хранил ее как зеницу ока. Трубка лежала у него отдельно, в ящичке. Пойдемте посмотрим.
Мы вошли в просторный кабинет, выполненный в зеленом цвете. На столе из дуба лежал лэптоп. На стене висели громадные картины импрессионистов. В резном секретере под стеклом находилась коллекция трубок Михаила Петровича Васильева. Трубки были самые разные: коричневые и черные, даже белые, выполненные из дерева или морской пеньки, глины и фарфора, и даже из камня. О каждой из них коллекционер мог бы говорить часами, но они не интересовали меня. Нина вытащила отдельный ящичек.
— Здесь он хранил свою любимицу, — сказала она и открыла крышку ящичка. Внутри было пусто. Нина озабоченно посмотрела на меня. — Ее нет. Куда же она могла деться?
— Кажется, я знаю куда, — ответил я.
На следующий день я подъехал к офису, где работал пропавший финансовый директор с самой обычной фамилией Васильев. С собой я прихватил прослушивающее устройство, так называемый "жучок". Оставив машину на стоянке, я, минуя охранника, вошел в офис фирмы "Два кита". Но в приемную к генеральному директору я не пошел, а ринулся сразу в кабинет менеджера, у которого накануне видел курительную трубку Васильева. В том, что это именно его трубка, я уже, после вчерашнего визита к Нине Васильевой, почти не сомневался. Я открыл дверь кабинета и вошел внутрь.
— Здравствуйте, — поздоровался я с находящимися в кабинете служащими фирмы. Один из них стоял ко мне спиной и что-то усердно втолковывал второму, который мне и был нужен. Стоявший мужчина обернулся.
— А, это снова вы? — произнес он. — Что вам угодно?
— Извините, э…
— Лев Борисович.
— Да, Лев Борисович, нам необходимо поговорить с вашим коллегой с глазу на глаз.
— Не понял. Я в своем кабинете уже стал лишним?
— Попрошу вас оставить нас одних. Дело срочное и важное.
Лев Борисович улыбнулся и, пожав плечами, вышел из кабинета.
— Итак, — я подошел к столу, за которым сидел оставшийся в кабинете менеджер. Вчера на его столе я видел табачную трубку, ну очень похожую на курительную трубку Васильева, — будем отпираться или правду говорить?
Менеджер — Олег Мязин, так было написано на его бейдже, — напрягся.
— Какую правду? О чем вы и что, собственно, происходит?
— Вчера я спрашивал вас об исчезнувшем финансовом директоре Васильеве. Я уверен, что вы знаете, где он.
— Вы что, с дуба рухнули? Откуда же я могу это знать?
Я как бы случайно уронил авторучку, которая лежала на столе.
— Ой, извините, я уронил вашу ручку, — сказал я, наклонившись. А сам в это время прикрепил жучок, который достал почти сразу, как только вошел в кабинет. — О, вот она. Я распрямился и положил ее обратно на стол.
Олег Мязин был похож на притаившегося кролика, загнанного собаками и уже зажатого так, что ему некуда было деться.
— Я знаю, что вы причастны к исчезновению Васильева, — снова пошел я в наступление.
— Да идите вы. Не знаю я ничего. Он к нам редко заходил, о чем я вам уже вчера рассказывал, поэтому мы с ним близко не общались. Где он сейчас, я не знаю.
— Хорошо, не хотите говорить, не надо. — Я сделал шаг назад. — Но я сообщу о вас в милицию, вот тогда вы им все расскажете.